От «роковых сороковых, кровавых и пороховых» нас отделяет всё больше времени. Тем важнее сохранить для будущих поколений память о подвиге наших дедов и прадедов.
Иногда поражаешься той силе духа, каковою обладает русский солдат. Особенно, когда встречаешься с его носителями, близко с ними общаешься, узнаешь из их уст, на первый взгляд, малозначительные, но такие важные для полноты картины детали. В этой статье – рассказ об одном из миллионов солдат Великой Отечественной. Благодаря таким, как он, мы выстояли в ту тяжкую годину.
Пётр Николаевич Розживин родился в 1920 году в деревне Оленёвка, Калининской (Тверской) области. Как бывало в те времена, во время пожара метрики сгорели, и мать, чтобы отодвинуть для сына день призыва в армию, умудрилась изменить дату рождения на 1923 год. Она и не подозревала, что произойдёт в 1941 году, когда её сыну Пете, на тот момент, самому старшему из трёх сыновей, исполнится 18.
В 1941 году юному красноармейцу Петру Розживину пришлось грудью защищать Родину от гитлеровских полчищ. Июньские дни 41-го были его первыми боевыми буднями, который впереди будет у него ещё множество. Оборона Сталинграда, блокадный Ленинград, Минск, Варшава, Берлин, где Пётр дошёл до рейхстага – вот маршрут его молодости. И по пути было всё – голод, холод, множество ранений, гибель друзей.
Прогуливаясь однажды со знакомым офицером, Пётр отошёл на минуту в сторону. Когда вернулся, офицер лежал без головы. Её снесло снарядом. «Странно. Я даже не слышал, как это произошло», - вспоминал позже ветеран.
Погибла и любимая девушка-санитар Валя. Их любовь началась там же, на фронте. Когда Пётр был ранен немецким снайпером, она бросилась вытаскивать его из-под огня. Следующая пуля попала в неё. Её голова так и осталась недвижимой на груди у Петра. А ведь ей было всего 19.
В Польше пришлось столкнуться с Армией Крайовой. «Крайовцы» вырезали взвод советских зенитчиц и укрылись в соседней деревушке. Рокоссовский, узнав об этом, приказал развернуть пушки и ударить прямой наводкой по селу, приютившему кровавых палачей. Советским солдатам издали приказ не ходить в увольнение группами мене трёх человек, потому что поляки «благодарили» за освобождение нападениями и засадами. Сейчас в Польше за героев почитают только «крайовцев».
Уже воюя в Германии, и получив увольнительную на трое суток, Пётр вернулся в родную деревню – к матери и двум младшим братьям. Каждый сосед старался затащить воина в дом, накормить, напоить, расспросить о войне, о своих родных, ушедших на фронт. Не видел ли? Не слышал ли? Так минуло не три, а пять суток. Пётр вернулся в родной полк и …загремел в штрафбат. Тогда с этим было строго.
Пребывание в штрафбате закончилось быстро. Штрафников построил генерал Батов, и сказал, указав ближайший дом: возьмёте дом, вернётесь в часть. Штрафников загрузили в грузовик. Руками они держали уже открытые борта машины, чтобы моментально их отшвырнуть от себя и броситься в атаку. Ведь в особняке засели немецкие автоматчики.
Водитель дал газу, машина помчалась навстречу смерти. Но смерть испугалась русского напора. Немцы бегство предпочли обороне и брызнули из особняка врассыпную без выстрелов. Генерал Батов слово сдержал, и Пётр оказался в своей части.
К тому времени Пётр был несколько раз ранен и контужен. Внешне он больше походил на боксёра-профессионала (ему перебило нос поленом, отброшенным взрывной волной), а в глазах читался солидный боевой опыт, опыт долгих боёв – от Сталинграда до Берлина.
Не удивительно, что, когда в одном из немецких кафе официантка, подавая компании советских солдат, среди которых был и Пётр, пиво, процедила сквозь зубы “Russische Scheisse!” («Русское дерьмо!»), пивная кружка из рук Петра полетела ей в лицо. Смотреть в глаза, и слушать оскорбления от тех, кто ещё вчера жёг и убивал наших жён и детей, было невыносимо.
Хотя среди германских друзей Петра были и немцы. «Мы ходили друг к другу в гости, вместе ужинали. Они даже помогали нам вылавливать нацистов», - рассказывал Пётр Николаевич.
Там же, в Германии, не раз приходилось драться с союзниками-англичанами. «Если американцы, встретив нашего солдата навеселе, могли с ним выпить, и отправить потом назад в его часть, англичане считали должным арестовать, и донести нашему начальству. Они смотрели на нас свысока», - делился воспоминаниями молодости Пётр Николаевич. Поэтому, бывало, советские солдаты, намотав на руку ремни, сходились врукопашную с высокомерными британцами. Иногда толпу дерущихся мог разогнать только брандспойт.
Для красноармейца Розживина в 1945 году война не закончилась. Ещё три года он оставался в Германии, вылавливая уцелевших эсэсовцев по лесам и тайным квартирам. В одну из таких облав он был вновь ранен выскочившим из-за дверей гитлеровцем. Родители молодого фашиста были тут же, дома, но уверяли советский патруль, что сына дома нет. Эта выходка дорого им обошлась.
После ранения Пётр уволился из армии. На этом настояла и его жена, которая приехала к нему в Германию из Черкасской области.
…Форсируя Днепр, морпех Розживин вместе со своей частью ворвался в украинское село, обложенное немцами, и освободил сельчан из горящего сарая, куда их загнали оккупанты. Среди спасённых оказалась и будущая супруга Петра, Валентина. Тёзка первой любви, погибшей от снайперской пули.
Последнее испытание войной для Петра случилось уже на Украине, в Виннице, в 1950-х., где он работал в местной школе. У него родилась дочка, которую врачи почему-то вместе с мамой перевели в холодную палату, и положили на железный стол. Местные эскулапы наведывались в палату к роженице, и зачем-то каждый раз выкачивали из неё немного крови, будто бы, того требовали медицинские соображения. Роженица всё слабела. Слабел и ребёнок.
Одна из санитарок, доброе сердце, шепнула Петру: «Среди врачей есть симпатизирующие бандеровцам. Они прослышали о твоём богатом военном прошлом. Хотят уморить незаметно и жену твою, и ребёнка». Петру ничего не оставалось, как со скандалом забрать своих из роддома, и сообщить куда следует. Позже слова санитарки подтвердились. НКВД накрыло в больнице целую группу врачей-бандеровцев, любителей откачивания крови.
…Иногда кажется, что нормальной человеческой психике выдержать такое не под силу. Целых четыре года – кровь, выстрелы, резня, засады. Самые жестокие сражения – Сталинград, Ленинград, Минск. Варшава, Берлин. Петру Николаевичу едва не довелось повоевать и с японцами, но, пока он мчался в эшелоне на Дальний Восток, Квантунская армия капитулировала. Пришлось охотиться за нашими дезертирами и скрывавшимися гитлеровцами. Но он выжил не только физически, но и морально.
Тогда не было понятия посттравматического синдрома. Нашим дедам приходилось справляться без помощи психотерапевтов. И они справились, за что им низкий поклон.
Остаток жизни Пётр Николаевич Розживин провёл в Черкасской области, на родине жены, в том самом селе, где он спас её из горящего амбара. Он достиг почтенных лет, и прожил дольше своих младших братьев, хотя мог умереть ещё тогда, в 41-м.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
