Публикация в «Новой газете» «откровений» бастующих офицеров ФСБ поневоле заставляет вспомнить о том, что это издание в течение многих лет было неутомимым «обличителем» российских силовиков, действующих на кавказском направлении. Теперь имидж поменять решили? «Новая» сверхактивно изобличала «зверства» федералов на Северном Кавказе. Рекордной, пожалуй, по нелепости была статья под леденящим душу названием: «Она просила похоронить ее так, чтобы потом не выкапывали. Рассказ офицера, вернувшегося из Дагестана» (04-11 октября 1999 г., Новая Газета №37). Александр Горшков записал якобы «воспоминания» якобы офицера. «Воспоминания» совершенно потрясающие, по уровню нелепости напоминающие самые шедевральные творения Юлии Латыниной: «Эту историю посчитал своим долгом рассказать офицер, вернувшийся из Дагестана… Скажу лишь, что это профессионал, принадлежащий к одному из элитных подразделений. Вышло так, что Сергею и его сослуживцам удалось побывать в Карамахи еще до того, как село превратилось в груду развалин. Когда перед первыми боями в Дагестане они отправлялись на фронт в район селения Рахата, его подразделению было дано негласное задание ненароком проехать хотя бы через одно из сел Кадарской зоны. - Мы получили приказ провести первичную разведку – как живут, чем дышат, что у них на уме. Проезжая через Карамахи, действовали по заранее условленному плану. Как раз в том месте, где ни разъехаться, ни сдать назад, заглох двигатель у нашей головной машины. Механики приступили к починке, а мы вышли размяться. Это было на небольшой площади недалеко от колодца, и мы сразу увидели четырех девушек. Две из них были в паранджах, они молча набрали воды и, не глядя по сторонам, быстро ушли. А две оставшиеся были совсем другого нрава – одна в юбке, вторая в шортах, они смеялись и разговаривали между собой на русском языке. Мы попытались завязать разговор. Девушки рассказали, что с тех пор, как села отказались от власти Махачкалы, здесь всем руководит совет старейшин, но лично они не испытывают никаких притеснений. Одна сказала, что собирается поступать в медицинский институт, и пригласила к себе в дом. Другая засмеялась: «Гость в дом – аллах в дом. Отказываться нельзя». Любопытно было бы представить себе реакцию обитателей обычного дагестанского села, вздумай одна из местных девушек в шортах гулять. Сильно бы ее не поняли. А Карамахи в ту пору было оплотом ваххабитов. Среди этой публики девушке в шортах ходить, «не испытывая никаких притеснений» – это сильно. До такой игры со смертью не всякий додумается. Разумеется, когда начались бои за Карамахи, там оказался и «элитный профессионал» офицер Сергей: «Они стояли на одной из высот, господствовавших над районом Карамахов, и прекрасно видели, как методичными ударами разносится село. От села войска отделяло полуторакилометровое минное поле, которое называли компотом, потому что там были мины, поставленные и нашими, и жителями села… из села доносились автоматные очереди, взрывы гранат и такие смертные вопли, что у нас шевелились волосы под касками». Это какие же именно «смертные вопли» надо издавать, чтобы переорать стрельбу и взрывы, чтобы за полтора километра слышно было? Желающие могут попробовать поэкспериментировать. Пусть волосы шевелятся под каской. Ну, а дальше к Сергею приползла знакомая девушка, но уже не в шортах, а в «совершенно изорванной одежде». Девицу, само собой, федералы расстреляли, после чего она к Сергею приползла: «Врач сразу же произвел осмотр, сделал первичную перевязку, ввел противошоковое. У девушки оказались два одиночных автоматных ранения – в грудь и брюшную полость, обширная внутренняя кровопотеря, кости кистей рук у нее были раздроблены. От противошокового она начала приходить в себя, и, когда мы протерли ей дезинфицирующими тампонами лицо, то я, к своему ужасу, узнал ту самую девушку, которая приглашала нас в свой дом. Она тоже узнала нас, сказала: «Я вас помню». Передать этот разговор дословно и полностью невозможно, потому что разговор с человеком, который стоит на пороге смерти, – это особый разговор. Мы спросили, чего она хочет, и сказали, что постараемся выполнить любое желание. Она ответила, что ничего не надо, и начала рассказывать». Проползти полтора километра по горам с пулями в груди и животе и раздробленными кистями рук, а затем начать «рассказывать» свои приключения. Рассказ был долгим, что очень «характерно» для раненых в грудь и живот одновременно. Они «любят» поговорить... Хотела говорливая расстрелянная одного – «просила похоронить ее так, чтобы потом ее не выкапывали». Длинный рассказ раненой в грудь и живот – это покруче воплей, слышных за полтора километра. С тех пор, что бы ни писала «Новая» о «силовиках», всегда почему-то неподражаемая «девушка в шортах» вспоминается…

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках