Временно исполняющий обязанности главы Дагестана Рамазан Абдулатипов поручил своим чиновникам проработать вопрос об амнистии для боевиков. По мнению Абдулатипова, и боевики и представители власти должны научиться прощать друг друга. Абдулатипова вполне можно понять. Конечно, рассчитывать на то, что террористы толпами побегут возвращаться к мирной жизни не приходится, но денег из Центра на программу их адаптации к мирной жизни он потребует. Плохо ли? Но любопытно, что объясняя свое решение, Рамазан Абдулатипов сослался на адресованное ему открытое письмо московской журналистки Марины Ахмедовой, предложившей такую амнистию. Это письмо заставляет вспомнить комментарии, которые в 1996 году довелось услышать от офицеров-десантников по поводу творчества журналистки Елены Масюк, большой любительницы ичкерийских «борцов за свободу». Единственным цензурным словом в комментарии было местоимение «эта»… Потом ненаглядные «духи» Елену Масюк живым товаром сделали и она после своего освобождения как-то попритихла со своими симпатиями. Но ничего – есть достойная смена. Марина Ахмедова пишет: «… Я не считаю, что следует так уж строго спрашивать с людей семнадцати, восемнадцати и девятнадцати лет. Мне кажется, что если молодой человек был помещен в обстоятельства, в которых у него (не по его вине) нет возможности на получение образования там, где он хочет и может учиться, на получение работы там, где он хочет и может работать, то, может быть, не стоит при таких несправедливых стартовых условиях спрашивать с него по всей строгости закона? Ведь до того, до попадания в подполье, закон не сделал ничего для того, чтобы защищать его права». Как же можно «строго спрашивать» с «молодого человека» при таких «несправедливых стартовых условиях»? Возьмет бедное дитятко автомат или гранатомет. Постреляет немножко в солдата или милиционера. Или просто в своего земляка, который ему не нравится. Да как же можно спрашивать с него по всей строгости закона за такую невинную шалость? Как же ему, сиротке горемычному, людей в жилом доме или на параде 9 мая в Каспийске не взрывать, если не может он работать там, где хочет? Горемыка «хочет и может» учиться в Сорбонне, затем быть президентом банка или генеральным прокурором, а ему не дают злые люди, как же ему после этого не убивать? За что же тут наказывать? Показательно, что долго и нудно рассуждая о милосердии к боевикам, Ахмедова ни единым словом не упомянула об убитых бандитами солдатах восемнадцати и девятнадцати лет и их родных. Замечать их трагедию русскоязычный либералитет просто не приучен. Читайте нас в Фейсбуке и ВКонтакте

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках