До 23 октября 2002 года это было название первого российского мюзикла. «Патриотического», как с восторгом писали о нем в прессе. «Норд-Ост» был поставлен по мотивам известного романа Вениамина Каверина «Два капитана».

Однако «Норд-Ост» — это и вполне конкретные географические координаты России, ведущей войну с международным терроризмом. На три дня <a href="http://www.segodnia.ru/content/130258">боевые действия</a> переместились почти в самый центр российской столицы.

Случись в самом центре Москвы «второй Будённовск», и история страны покатилась бы по другим рельсам. Да не было бы и самой России!

Террористы выступали слепым оружием в руках организаторов государственного переворота, призванного свалить Путина и осуществить Перестройку№ 2. Все компоненты, включая широко разрекламированный «Всемирный конгресс чеченцев» в Копенгагене, были подготовлены.

На пути переворота встал спецназ.

Полковник запаса Юрий Торшин:

— Начну рассказ с конца. Большинство «шахидок» было уничтожено на месте. Сложно сказать, почему остальные не привели в действие взрывные устройства, — я не могу дать объяснений. У каждой находился пояс, в котором, наверное, находилось в тротиловом эквиваленте до килограмма взрывчатки. В помещении боевой славы «Альфы» есть один такой пояс, напичканный шарикоподшипниками.

Люди погибли, вот что очень жаль, это самая большая потеря — смерть ни в чем не повинных людей! Газ на всех по-разному действует. Мы использовали антидот, но даже этот антидот не на каждого сотрудника подействовал положительно. Некоторые потом попали в госпиталь.

Майор Юрий Данилин — один изгероев «Норд-Оста». Погиб весной 2004года приуничтожении подручного Шамиля Басаева, отвечавшего завербовку смертниц дляакции наДубровке

А люди, находившиеся в зале, — какие страдания они перенесли! Гипотония, ведь трое суток просидели. Плюс стресс, отсутствие еды и воды в достаточном количестве. И газ. Если взять, к примеру, обычную хирургическую операцию, всегда перед ней приходит врач-анестезиолог и задает больному вопрос: как ваш организм реагирует на лекарства, переносимость их? То есть специалист принимает решение, какой давать наркоз и давать ли вообще. Если слабое сердце, он может отказаться от общего наркоза и т. д. А тут — какие вопросы, какие выяснения?..

Штаб и наши сотрудники выстраивали схему операции, используя усталость и напряжение самих террористов к этому времени. В нужный момент было выбрано нужное время. Но затягивать операцию не представлялось возможным. Террористы могли бы пойти на самопожертвование и привести свои взрывные устройства в действие. И здесь прослеживается не только хорошая работа спецназа, но и грамотный расчет всех служб штаба и его предварительная работа. Нам дали возможность изучить обстановку, ведь такого объекта за всю, наверное, мировую историю не было, как и не проводилось и аналогичной операции.

В данной ситуации не позавидуешь руководителю, который готов взять на себя такую ответственность, это все равно, что положить голову на плаху. Он, конечно, рассчитывал на то, что все вспомогательные структуры хорошо и четко сработают, но риск был достаточно велик. Этим руководителем был Проничев Владимир Егорович, Герой России. Бремя ответственности разделил с ним Тихонов Александр Евгеньевич.

Проничев был руководителем всего штаба, а Тихонов непосредственно отвечал за силовиков, за Центр специального назначения ФСБ России.

Второй акт

Начало второго акта мюзикла. Большая часть зрителей находится в зале. Кто-то задержался в буфете. За кулисами — актеры, работники сцены. До захвата остается не более двух минут. Степуют «летчики». Затем к ним спускается главный герой, которого в этот роковой вечер играл Андрей Богданов. По ходу они обмениваются шутливыми репликами.

Перед тем, как появиться «Чкалову», на сцену из зала запрыгнул человек в камуфляже, в маске до плеч, черных шнурованных ботинках и с автоматом Калашникова. Он дал очередь в потолок и стал сгонять «летчиков» в зал.

Одновременно с главарем появились и другие террористы. Они пробежали вдоль стен и по проходам, заблокировали двери, а потом стали хозяйничать в партере и на бельэтаже. Кричали истошно, с надрывом: «Руки за голову! Это захват!» Орали, стреляли в воздух.

Как только налетчики взяли под контроль зрительный зал, они стали обыскивать сцену, все закоулки в здании. Из-за кулис тычками выгнали актера, игравшего роль Валерия Чкалова. Потом пришел черед оркестрантов. Под дулами автоматов их вывели из оркестровой ямы и рассадили в партере.

Людей боевики разделили по половому признаку: мужчин поместили справа, женщин слева: «Садись сюда, билетов не надо, здесь места хорошие — бесплатно садись…» Периодически палили в воздух. Кричали «Аллах акбар!», требовали документы и снова стреляли из автоматов. Говорили, кстати, на хорошем русском. Это отмечают все бывшие заложники.

Несмотря на хорошую осведомленность, террористы все-таки не знали досконально всего здания, поэтому многие актеры и технические работники, закрывшиеся в гримерках, спустились из окон по костюмам.

— Они стучались в дверь, но мы не открывали, — рассказывает помощник режиссера сцены Марат, — потом периодически как у нас, так и в реквизиторской напротив раздавались звонки. Полтора часа мы сидели, слушали все, что происходит в зале. Потом они каким-то образом, видимо, нашли источник трансляции и отключили его. Мы были в полной тишине, потом позвонил технический директор Андрей Елович, спросил, где мы находимся. Мы сказали. И буквально через полчаса пришли люди в форме и с оружием, Андрей подошел. Эмчээсовцы гидравлическими ножницами срезали решетку с окон и нас выпустили.

Первые часы в зрительном зале стоял жуткий скрип скотча…

Бомбы уложили вдоль стен на расстоянии пяти метров друг от друга, а в центре зала и на балконе разместили металлические баллоны. Внутри каждого — 152-мм артиллерийский осколочно-фугасный снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена поражающими элементами.

Полковник Юрий Торшин вместе сЛеонидом Якубовичем иАлександром Маршалом. Чечня, база Ханкала

То, как расположились женщины-террористки, не было случайностью: в шахматном порядке у противоположных стен. Они закрывали зал по секторам в 30 градусов. Начинка пояса «шахида» — два килограмма пластичного взрывчатого вещества (plastic explosives) и еще килограмм все тех же металлических шариков.

Полковник Александр Михайлов:

— До сих пор помню в подробностях, как все это было. Мы с ветераном Группы «А» подполковником Игорем Ореховым ехали домой, и где-то в районе метро «Университет» у меня сработал пейджер. «Боевая тревога!».

Через короткий отрезок времени я уже стоял в дежурке и слушал — «захвачены заложники, адрес — ДК на улице Мельникова». Мы со Славой Гудковым экипировались и через несколько минут уже ехали по вечерней Москве на место происшествия.

В штабе я получил конкретное задание, и мы с Сергеем Дяченко приступили к его выполнению: стали изучать скрытые пути подхода к зданию, места проникновения в ДК. Детально исследовали крыши Театрального центра на Дубровке. Данные передавались в штабную группу Управления «А» ЦСН, где все это тщательно изучалось и систематизировалось.

В это время подразделения отрабатывали свои действия по штурму в ДК «Меридиан», так как он строился по аналогичному проекту, что и захваченный объект на Дубровке. Это нам очень помогло — оказалось, что в проекте был предусмотрен проход между корпусами, который должен вести прямо в холл театра.

Рисунок Елены Кадушной (г. Одинцово) к очерку «Норд-Ост» глазами заложника»

Стали искать этот заветный проход. Обнаружился он в местном ночном клубе — его мне показал официант. Проем оказался на месте — заложенный, правда, кирпичом и закрытый фанерой.

Мы разобрали проем. Во время штурма через него прошло семьдесят человек, в том числе и моя группа. Но это было потом. А перед этим двое суток мы изучали объект.

…Террористы подробно снимали себя на фоне заложников. Готовили видеоотчет для своих хозяев. Значит, рассчитывали на благополучный исход всей этой «разведывательно-диверсионной операции». Так, во всяком случае, их настраивали, к этому готовили.

Вооружение — на высшем уровне. Автоматы АК с откидными прикладами. Ножи иностранного производства. У всех фонарики. Пистолеты. Качественная обувь. На каждом — персонально сшитый и «обжитой» костюм. Исключительный набор амуниции, все подогнано «от» и «до».

К исходу первого дня бараевцы под дулами автоматов собрали детей. Тех, кто помладше, отводили в одну сторону, тех, кто постарше — отправляли на место. Решено было избавиться от обременительной обузы. Только холодный расчет, никакого гуманизма!

Полковник Александр Михайлов игенерал-лейтенант Валентин Андреев, командир «Альфы» впериод «Норд-Оста» (справа налево). Вместе сними — генерал-майор ФСБ Владимир Платонов

Очевидцы описывают происходящее: детей вывели перед первыми рядами, выстроили. Многие рыдали. Малыши боятся уходить, матери отрывают их от себя. Жуткая сцена. В духе советских фильмов про войну, где фашисты угоняют людей на работу в Германию.

Отпустили только тех, кому до тринадцати лет. Все остальные остались в зале. И детская артистическая труппа — она сидела на балконе, — тоже осталась внутри здания.

Как уже отмечалось, главную опасность представляли женщины-смертницы. Они разместились по периметру зала, с поясами «шахидов» на талии. В руках — провода и кнопки от бомб. На каждой пояс с двумя килограммами «пластида».

В середине зала, в партере, установили автомобильный баллон с взрывчаткой, рядом с ним постоянно дежурила смертница. Такая же картина на балконе. Запланированные взрывы должны были идти навстречу друг другу, уничтожая все живое. Для этого был придуман центральный пульт управления. Им не успели воспользоваться.

Переговоры

Захваченный ДК был окружен силами спецназа и МВД почти сразу же после захвата. Начались тяжелые переговоры с террористами. Главарь, Мовсар Бараев, требовал встречи с властями. К нему ходили уважаемые люди, политики, врачи, но он никого не хотел слушать. Людей отпускал по своему хотению и преподносил это как великое благо: беременные женщины, дети, иностранцы… В то же время Бараев периодически вел переговоры со своими хозяевами, находящимися не только в Чечне, но и за рубежом.

О том, что за московской акцией стоит «Гинеколог» (кличка Шамиля Басаева после захвата больницы в Будённовске), стало известно на второй день трагедии. Сам Бараев признался в интервью НТВ: «Приказ отправиться в Москву и захватить заложников я получил от амира маджлисуля шуры Шамиля Басаева».

Оружие террористов со следами крови

Из разговора Бараева с неким Наджмидином 25 октября в 2 часа 38 минут.

Наджмидин: «Тебе позвонит тот старик, который живет в жаркой стране. Он был вторым лицом в государстве. Он просил ваш номер и хотел направить к вам людей из телекомпании… Они должны позвонить».

Из разговора Бараева с «тем стариком из жаркой страны» — Зелимханом Яндарбиевым, бывшим президентом Ичкерии, 25 октября в 23 часа 14 минут.

Бараев: «Я все делаю с ведома Шамиля».

Яндарбиев: «Если вас спросят в отношении главного, то скажите, что у нас он занимается политикой, а вы все согласовываете с военным меджлисом».

Бараев: «…Я не знаю, Аслан в курсе этой операции или нет. Но когда проводилась подготовка к этой операции, то Аслан, Шамиль там присутствовали… Шамиль выполнял указания Аслана. Эта операция была сверхзасекречена чисто Шамилем…. А исполнители — там были выбраны те люди, которые не думают о возвращении домой. Они готовы погибнуть. В течение двух месяцев мы проводили набор, выбирали людей, которые готовы погибнуть. Потом их вывезли, каждому объяснили, подготовили. Я точно не знаю, Аслан в курсе или нет. Но если Шамиль его подчиненный, лично с ведома Шамиля… Шамиль сказал: «Аллах акбар! Идите!» После этого мы пошли сюда».

Из разговора с неким Мусой 25 октября в 11 часов 44 минуты.

Правоохранительные органы позволили террористам провезти в Москву целый арсенал

Бараев: «Мы торговаться не будем. Если выполнят наши требования, мы готовы пойти на контакт. В противном случае, мы нажмем на кнопки, взорвем здание. У нас есть пять-шесть снарядов САУ и большое количество пластида Се-4. Сейчас они узнают нам цену. Такого даже Гитлер не устраивал. У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка, около ста камикадзе…»

Известно, что перед захватом ДК группа Бараева изучала в Москве другие объекты для проведения своих акций. Вдумчиво, не торопясь, фиксировали все, что представляло для них интерес. Разведку вели профессионально. Начали с главного фасада Дворца Молодежи на Комсомольском проспекте, где шел мюзикл «42-я улица». Входы и выходы, посты охраны.

Террористы снимали скрытой камерой, чтобы не привлекать в себе внимания: окна звуковых кабинок, балкон осветителей… Просмотрев эту запись, можно прикинуть, за сколько секунд можно добежать до дверей и обратно. Какую позицию занять. Где расставить боевиков и правильно определить сектора обстрела здания.

По свидетельству бывшей заложницы Валентины Жуйковой, врача из Кирова, террористы планировали захватить ДК на Дубровке еще 19 октября, во время юбилейного спектакля «Норд-Ост». На том представлении в зале находились только дети. Можно только представить, как бы развивались события тогда.

Заложники

Людей унижали и морально, и физически. Выстраивали перед оркестровой ямой, в которой террористы оборудовали из стульев и инструментов «общественный туалет» открытого типа. Специальной бумаги не было, использовали обрывки газет, кусочки материи. Нелюди наблюдали, кто и как справляет естественные надобности. Тем, кто сидели на бельэтаже, повезло больше, — они ходили в настоящий туалет.

Люди теряли сознание от жуткого запаха, разносившегося из «туалета». От мочи в оркестровой яме стали гореть провода. Георгий Васильев, продюсер «Норд-Оста», взял огнетушитель и спустился вниз. А когда вылезал, нечаянно нажал на рычаг — пена попала на лицо одного из террористов.

— Что вы делаете?!

— Я же нечаянно…

Заложникам швыряли конфеты с ликерной начинкой. Спать в неудобных креслах — пытка, к тому же в зале постоянно горел яркий свет. На таком фоне, в таком психическом и физическом состоянии появилось обращение к президенту Путину, его вынесла из здания профессор Мария Школьникова, главный детский кардиолог России. Этот текст — не только свидетельство угнетенного состояния духа, в котором пребывали заложники (во всяком случае, непосредственные авторы письма), но документ, обличающий терроризм. Только находясь под дулами автоматов, можно было составить такой текст:

Некоторые террористы, надеясь спасти свои шкуры, переоделись в футболки мюзикла

«Мы, женщины, мужчины, юноши, девушки и дети, очень просим принять разумное решение и прекратить военные действие в Чечне. Хватит крови. Мы хотим мира, чтобы обратили внимание на проблему Чечни. Кровь будет литься не только здесь, но и в других местах. Наша участь — это прямое доказательство. Сегодня мы попали в такую ситуацию. У нас есть родители и дети. На вашей совести наши жизни. Мы просим вас решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».

Комментарии тут, думается, излишни.

В зале, среди заложников, находились два мужественных врача из Краснодара — руководитель гинекологического центра, доктор медицинских наук Владислав Пономарёв и Олег Магерламов, его друг и коллега.

— Прошло совсем немного времени после захвата, и заложники стали один за другим падать в обмороки, у кого-то случались сердечные приступы, эпилепсия, кто-то просто впадал в тихую истерику. Я и мой друг Олег Магерламов обратились к террористам с просьбой разрешить помогать людям. Поначалу бандиты не соглашались, грубо одергивали нас, но мы старались доказать чеченцам, что больным людям все-таки надо помогать. Если кому-то из заложников становилось плохо — он поднимал руку, и мы направлялись туда.

Почти сутки у краснодарских врачей не было никаких медикаментов. Они делали массаж сердца, наклоняли людям головы, чтобы восстановить нормальное кровообращение. Успокаивали… как могли.

— Мы вздохнули с облегчением, когда в зал передали лекарства (их принес доктор Рошаль — Авт.). Там оказалось все по минимуму — немного сердечных препаратов, цитрамон, валидол, валерьянка, инъекции, перевязочный материал. Но и этому были рады. Теперь, когда у кого-то из заложников случался приступ, мы могли сделать укол.

Побег

История побега двух девушек, Елены Зиновьевой и Светланы Кононовой, — это отдельная история, достойная самых громких эпитетов. Когда в районе ДК раздались выстрелы, никто не мог понять, что произошло. Время — 18.31. Наступила темная часть суток.

Журналисты кинулись прояснять ситуацию, и вскоре появилась «горячая» информация: из рук террористов смогли вырваться две заложницы. По ним стреляли. Ранение получил боец антитеррора. Но все оказались живы!

Маленькая победа была одержана.

Убитый номинальный главарь террористов Мовсар Бараев. Рядом – поставленная кем-то бутылка коньяка «Hennessy»

Елена Зиновьева:

— Когда бандиты взялись за взрыватели и сказали, что нажать кнопку не составляет никаких проблем и они ждут только звонка Басаева, я поняла, что надо бежать. Для этого, когда я ходила в туалет, я проверяла, какие окна открываются, а какие нет. В тот момент, когда бандиты держали руки на спусковых кнопках, а в зале женщины и дети падали в обморок, я стала настойчиво проситься в туалет, и нам разрешили идти.

Нас проводили до двери и проследили за тем, куда мы идем. Около туалета постоянно сидел боевик. Когда мы зашли туда, мы увидели, что в туалете кроме нас женщина с ребенком. Мы попросили ее прикрыть дверь, чтобы не было видно, что мы делаем. Сразу после этого я открыла окно — о том, что оно открывается, я узнала в одной из своих разведок. Подходя к окну, заметила под ним козырек второго этажа, так что с третьего этажа выпрыгнуть было достаточно просто.

Я прыгнула первой, потому что была в ботинках. Света прыгала за мной, она прыгала босиком, потому что на ней были каблуки. Когда я спрыгнула, я осмотрелась, и мне стало понятно, что надо как можно скорее прятаться за угол. Благо это позволял сделать козырек, который шел по периметру стены и заканчивался за углом.

Из окна в любой момент могли раздаться выстрелы. Я метнулась за угол и знаками стала показывать Свете, что ей надо бежать ко мне. Света мне сказала, что она не может подняться. Я рванула к ней, схватила ее в охапку и затащила за угол. После этого прыгнула на землю.

Света смогла только свеситься с козырька. Я с силой рванула ее вниз, и так мы оказались на земле. Оттуда мы увидели, что какие-то люди машут нам руками и кричат: «Быстрее сюда, быстрее к нам!»

«Мы, как одержимые, вытаскивали на руках всех, поскольку речь шла о жизни стольких людей!»

Мы страшно испугались, потому что решили, что это боевики. Но это оказались бойцы «Альфы». Один из них схватил Свету на руки, и мы побежали, вслед раздались автоматные выстрелы. Было такое ощущение, что пули отскакивают от пяток. Пока мы бежали, того «альфовца», который нас прикрывал, ранило в плечо.

Полковник Александр Михайлов:

— Всего за время до штурма мы освободили семерых спрятавшихся заложников. В том числе двух отважных девушек, сбежавших от бандитов через окно туалетной комнаты. Одна девчонка, прыгая, сломала себе обе ноги.

Штаб попросил срочно оказать помощь. Мы с Мишей Кульковым бросились их вытаскивать. Он взял под руку одну девчушку, я на руки взял ту, у которой были повреждены ноги — и бежать. Когда я поднял ее на руки, понес, она спросила: «Дяденька, вы меня спасете?» До сих пор помню, как от жалости перехватило горло. Когда мы выбежали из-под карниза, то попали под огонь террористов, был ранен в плечо Костя Журавлёв, который нас прикрывал.

…Спасая девчонок, офицер «Альфы» не мог вести огонь, т. к. бандиты обещали расстреливать по десятку заложников за каждого убитого «шахида». Поэтому Журавлёв стал имитировать. Чеченцы открыли по нему огонь. Здесь Константина и зацепило…

Агония

Последняя ночь перед штурмом. Переговоры то идут, то прекращаются. Бараев нервничает и назначает на утро субботы первый расстрел заложников. Поздно вечером в пятницу обстановка накалилась до предела.

— В первую ночь они были уверены в себе, — рассказывает бывшая заложница Елена Федотова из Орехово-Зуево. — Это чувствовалось. Они нисколько не сомневались, что их план удастся. То и дело заявляли: либо умрем, либо победим. Но были уверены именно в победе. И все время переговаривались по сотовым телефонам. К ним и зарядные устройства имелись. Говорили, что давно готовились к захвату. Собирались свою акцию приурочить ко дню рождения Путина. Но малость, мол, подзадержались. Потом стали нервничать. И чем дальше, тем больше. Не получалось так, как они хотели. Перед штурмом особенно дергались. Бараев стал что-то кричать своим на чеченском. А потом стреляли.

В полночь в здание проник мужчина. Милиционеры не успели его перехватить и он, с поднятыми вверх руками, прорвался через оцепление. Бандиты в зале закричали: «Разведчик, разведчик!» Тот стал объяснять, что среди зрителей находится его сын. Назови имя сына, потребовали террористы. Мужчина назвал. Стали выкрикивать его, но… никто в зале не отозвался.

Террористы жестоко избили мужчину прикладами, а затем вывели из зала. Раздались выстрелы. Зал заволновался. На сцену вышел Бараев:

— Успокойтесь, успокойтесь… Сядьте… У меня были переговоры с Примаковым. Мы с ним не договорились. Но сейчас поступили сведения, что завтра к одиннадцати прилетает Казанцев. Будем с ним говорить.

Действительно, такой разговор состоялся, и хотя он велся нервно, а под конец на повышенных тонах, — факт был зафиксирован: полпред президента в Южном федеральном округе летел в Москву. Это то, чего так добивались террористы, — переговоры с человеком, облеченным властью. Но судьба распорядилась иначе. Виктор Германович оказался в столице, когда все уже было завершено.

Кризис наступил в 2 часа ночи. У одного из заложников, молодого парня, не выдержали нервы, и он по спинкам кресел побежал к женщине-смертнице, сидевшей на восьмом ряду рядом с основным взрывным устройством. Террористы открыли по нему огонь, но промахнулись. При этом были ранены двое заложников. Мужчина и женщина. В зале началась паника.

— Они же истекают кровью! — закричал доктор Владислав Пономарёв, бросаясь к раненым.

Вместе с Олегом Магерламовым они вытащили раненых в проход, перевязали.

— Телефон! Дайте мне телефон! — отчаянно взывал врач. На тот момент террористы уже отобрали мобильники у всех заложников под угрозой расстрела.

Террористы сначала запретили спускать раненых в холл, боясь, что медики сбегут. Олег и Владислав вытащили на носилках мужчину, он был без сознания, а женщину на руках нес ее муж.

— Стой! Стреляю! — раздался окрик сверху.

— Нам разрешили!

Получив подтверждение, террорист разрешил движение. Это и была та последняя кровь, которая подтолкнула штаб к началу операции по освобождению заложников.

Доктор Пономарёв останется жив, а Олег Аламдарович трагически погибнет. Посмертно он награжден орденом Мужества.

Бросок спецназа

Не секрет, что захват здания разрабатывался Оперативным штабом с первых минут. Такова практика спецслужб всего мира — быть готовыми к любому развитию ситуации. Было понятно, что ультиматум террористов, обещавших начать расстрел заложников в 6 часов утра, не блеф.

Накануне сотрудники «Альфы» и «Вымпела» успели отрепетировать свои действия в здании схожей конструкции — в Доме культуры «Меридиан» на Профсоюзной улице. Это метро «Калужская». Всех служащих вывели из здания, включая охрану. На входе встали люди с автоматами. Спецназовцев интересовали в основном подвал, зрительный зал и подсобные помещения на втором и третьем этажах.

Разъехались под утро.

Полковник Юрий Торшин:

— Штурм был запланирован и расписан до мелочей, были определены свои точки, коридоры, места проникновения и т. д. Несанкционированного взрыва, как в спортивном зале школы Беслана, в «Норд-Осте» не произошло, там все шло некой ступенчатой чередой.

Наши сотрудники понимали, что являются смертниками. Если закольцованная система взрывчатки, установленная в зале, сработает, то все просто рухнет, и мы останемся под дымящими руинами. Впрочем, это понимаешь при любой операции. Для этого сотрудников готовят и психологически, и физически. Они осознают, что рискуют жизнью, забывая, что дома ждут жены, дети, родители, — просто выполняют свою задачу.

Нам был уже определен участок, по которому предстояло продвигаться, мы знали, куда войти и что делать. Это непосредственно была та комната, в которой находился Бараев, отсюда он давал интервью, показанное по Центральному телевидению. У меня было шестнадцать-восемнадцать сотрудников отдела. Половина! Остальные обеспечивали доставку газа в подвальное помещение.

Власти искали малейший шанс предотвратить взрыв ДК. Выманить террористов не представлялось возможным. Тогда возник вариант с газом, позволявший почти мгновенно вывести из строя смертников. Естественно, что «отключались» и заложники. Но это был единственно возможный выбор, выбор между худшим и наихудшим.

Задолго до начала операции бойцам антитеррора удалось по подземным коммуникациям попасть в здание и уже оттуда установить скрытое наблюдение за тем, что происходило в коридоре и зрительном зале. В ночь перед «штурмом» одна из групп проникла на первый этаж здания, где располагались технические помещения. Опасаясь снайперов, террористы туда не спускались.

Из подсобок были проделаны небольшие отверстия в стенах и перегородках. С их помощью удалось получить доступ к вентиляции, а также установить видеоаппаратуру. Так сотрудники ФСБ выяснили, что вооруженные автоматами мужчины-террористы находятся на сцене и на втором этаже захваченного здания. Зал в основном контролируют женщины-смертницы. Увешанные взрывчаткой, они представляли главную опасность для сотен заложников.

Полковник Александр Михайлов:

— К исходу дня 25 числа план штурма был практически готов и утвержден. Перед самым уходом из штаба один из руководителей операции сообщил, что для ослабления сопротивления террористов будет применен газ и что нам нужно подготовить противогазы. Как отнеслись к этому бойцы? Спокойно, также продолжали подгонять экипировку.

Лишних вопросов никто не задавал. Все уже мысленно были в бою. Люди знали, на что идут. Все прекрасно понимали: достаточно одного взрыва — и все будут погребены под развалинами. Особенно рисковали те группы, которые входили непосредственно в зал. Но отказников не было! Что будет — то будет.

В Оперативном штабе знали достаточно точно, как размещаются «моджахеды». К тому же не все заложники, несмотря на строжайший приказ, сдали свои мобильные телефоны. Нашлись мужественные люди, которые отправляли спецслужбам свои текстовые сообщения: где находятся заряды и как разместились в зале террористы.

Применение спецсредств было резервным вариантом, ибо до последнего момента все надеялись на то, что с террористами удастся достигнуть компромисса. Когда же наблюдатели доложили о жертвах среди заложников, было принято решение о немедленном начале операции. К этому моменту сотрудники «Альфы» и «Вымпела» контролировали обстановку вокруг ДК и частично — внутри комплекса.

По периметру расположились снайперы. Милицейское оцепление значительно расширилось, оттеснив родственников заложников и зевак на несколько сот метров от ДК. Зачем это делается? Представители властей отвечали, что в шесть часов утра террористы пообещали начать расстреливать людей.

— Когда в зале раздались очереди, мы находились в подсобке первого этажа со спецназовцами, — рассказал корреспонденту «Ъ» техник ДК на Дубровке. — «Альфовцы» тут же начали связываться с кем-то по рации и, судя по их разговорам, получили «добро» на штурм. Правда, та группа, которая была с нами, в бой не вступала. Спецназовцы подошли к отверстиям в стенах, ведущим в вентиляцию. Некоторые из них сняли с плеч рюкзаки и вытащили баллоны, напоминающие те, с которыми плавают аквалангисты. Только меньшие по размерам и пластиковые, а не металлические. Что было дальше, я не знаю. Перед тем, как применить газ, нас, гражданских, выпустили из здания за оцепление.

Полковник Юрий Торшин:

— Рядом находился госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Пациентов эвакуировали, и палаты были отданы нам — чтобы бойцы могли час-полтора отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить боекомплекты, переодеться, подготовиться к штурму. У меня с собой была бутылка виски. Скажу, откуда она появилась. Приехал нынешний вице-президент Ассоциации «Альфа» Алексей Филатов, на тот момент он являлся слушателем Академии ФСБ.

Приехал, но душа-то горит, рвется в бой! Но куда же в бой? Ни бронежилета, ни автомата. Да и кто возьмет на себя такую ответственность — поставить его в боевые ряды?!

Постояли, покурили…

Алексей привез нам бутерброды, пиццу и бутылку виски. Не бутылку же молока ему привозить?! Я говорю Стасу Мамошину, разлей, мол, всем по чуть-чуть, — что там бутылка 0,7 на двадцать человек? Сколько каждому досталось, можете посчитать. Гена Соколов говорит: «Юрий Николаевич, скажите нам что-нибудь ободряющее, напутственное». — «Что вам сказать? Вы ребята обученные, прошли огонь и воду! Что вас подбадривать? Все взрослые мужики».

Ну, и в шутку возьми и скажи: «Привет, покойнички!». Помню, у всех челюсть отвисла. Молчат, глядят на меня. «Что вы так смотрите? — спрашиваю подчиненных. — Знаете же, на что идете, и я иду вместе с вами. Коль так, с этим надо смириться, буквально через минуту мы это забудем — перед нами уже стоит задача… Сложная задача! Будем ее выполнять». Да, жестко! Но, может быть, эти-то слова и подбодрили, тем более, что сказаны были со смехом.

Майор запаса Геннадий Соколов:

— Боевую задачу ставил начальник отдела полковник Юрий Торшин, который входил тогда в Оперативный штаб. Юрий Николаевич сформулировал перед нами общую задачу, затем каждому определил его направление и собственную узкую задачу, пояснил, кто и за что лично отвечает.

На тот момент у меня был сын одиннадцати лет. Естественно, я думал о нем, о семье. Если со мной что-то случится — каково им будет без меня? Чувствовал и ответственность за выполнение своей задачи — ведь надо было спасать заложников. На нас тогда смотрела вся страна. Террористы бросили вызов президенту, и мы не могли плохо выполнить поставленную задачу — каждый по отдельности и все в целом. Ведь штурм — это комплексное мероприятие.

Понятно, я волновался… Мы прекрасно отдавали себе отчет, что в случае подрыва здания, чем угрожали террористы, мы можем остаться в этой охваченной огнем братской могиле. Кстати, увиденный потом в здании арсенал и количество взрывчатки произвели на меня сильное впечатление.

Двести сотрудников «Альфы» и «Вымпела», около десятка боевых групп, сосредоточились вокруг зачумленного здания Театрального комплекса.

Маленькими партиями спецназовцы проникли через центральный вход и проем в стене соседнего помещения, которое не контролировали террористы.

В дальнейшем каждая партия, имевшая определенный сектор работы, пошла по своему маршруту. Каждая знала свою боевую задачу «от» и «до». Вот в свете лазерного целеуказателя блеснула растяжка, еще одна…

Полковник Юрий Торшин:

— Во всех операциях это, наверное, самое тяжелое время после занятия исходного рубежа. Потихоньку выдвинуться, потихоньку проползти, подкрасться, замаскироваться… И вот этот промежуток времени, когда докладываешь по радиостанции: «Исходный рубеж занял», а в ответ: «Ждите команды», и до команды «Штурм!» — кажется, что идут часы, часы, часы…

Ждешь каждую секунду, что по радиостанции начнут обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один — штурм!» Так можно прождать пять, десять минут, но находиться в таком стрессовом состоянии ожидания «натянутой струной» очень сложно. Думаешь, ну побыстрее уж, чтобы не перегореть! Все в голове держишь: дойти туда-то, повернуть налево, повернуть направо. И вот, когда уже идешь на операцию, больше работает, пожалуй, не голова, а отработанные движения мышц рук, ног…

По «Норд-Осту» мы заранее проработали рубеж, куда должны были проникнуть (там находился Мовсар Бараев) в ДК «Меридиан». Наша исходная позиция была такова. Если смотреть на центральный вход, то с левой стороны можно увидеть пожарную лестницу. Чтобы проникнуть на нее, нам надо было сначала спуститься в подвал и оттуда по этой лестнице подняться на третий этаж.

Заняли позицию, доложили. Впереди — огромный загроможденный витраж с вложенным взрывным устройством. Нам оставалось только по команде «Штурм!» разнести всю эту баррикаду, чтобы проникнуть уже в центральный вход на третьем этаже.

Майор Геннадий Соколов:

— Полковник Торшин всегда выбирает самое сложное направление. Он сказал: «Идём брать Бараева». Впрочем, понятно, что задач было две: спасти заложников и уничтожить террористов. Мы до мелочей отрепетировали все свои действия в аналогичном здании у метро «Калужская» и были готовы к штурму.

Юрий Николаевич шел впереди, я — рядом с ним (чуть позади и сбоку). Все поначалу были в противогазах. В здание проникли с левой стороны, техник установил заряд на двери, стекла разнесло взрывом, помню, противогазы мешали — ограничивали видимость, тем более что стекла в них запотели. Крепко выругавшись, Юрий Николаевич сорвал противогаз. Я боковым зрением заметил это и поступил таким же образом.

Одна из штурмовых групп поднялась на второй этаж. Здесь сотрудники «Альфы» обнаружили террориста и моментально ликвидировали его из бесшумного оружия.

Спецназ готов к любой неожиданности, к любому изменению обстановки. Команда «Штурм!» Фойе. Со стороны колонн террористы окрыли по спецназу огонь. В темноте были видны только вспышки. По ним отработали одиночными выстрелами. Вот из-за угла прозвучало еще несколько очередей, брошена ручная граната.

Спецназовцы попытались ворваться в помещение, где проходили переговоры, но по ним открыли огонь. Время шло на секунды, и тогда в комнату бросили гранату. В комнате начался пожар. Рывок, никто больше не стреляет. Лежат два трупа, один — в респираторе. Вынесли, осветили лица. Одним из убитых оказался Бараев.

Применению спецсредств предшествовала светозвуковая атака. Из гранатомета жахнули по огромному рекламному плакату с надписью «Норд-Ост», закрывавшему окна второго этажа на фасаде. Террористы решили, что ворвавшийся спецназ забрасывает их гранатами с балкона и стали палить туда, отвлекшись от заложников, но стрельба через мгновение стихла — начал действовать газ.

Полковник Юрий Торшин:

— Как только мы за угол вышли, непосредственно к самому киноконцертному залу, — начался огневой контакт. Но нас интересовала комната слева, в которой находился Бараев. Нам, конечно, помогла та пленка, видеозапись, на которой Бараев давал интервью. Съемка НТВ, беседа с операторами, которые ходили брать интервью у Бараева. Они нам четко по схеме показали расположение этого помещения. Возникло предположение, что оно является у него как бы штабом, где он должен находиться, — так оно и оказалось.

Так что мы целенаправленно шли к этой комнате. Другим была поставлена задача зайти в здание со стороны сцены, с боковых входов и из подвальных помещений… Т.е. каждому отделу, каждой боевой группе был «нарезан» свой конкретный участок работы.

Подошли к этому помещению, внутри — кромешный мрак. Комната буквой «Г» с лифтовой шахтой, раньше там хранились продукты для буфета, в общем, складское помещение. Бронещитом мы не прикрывались. Открыли дверь, оттуда прозвучало несколько выстрелов, мы ответили. Внутри что-то хлопнуло, что-то загорелось… Только я сделал полшага вперед, как раздался хлопок гранаты — чека отлетела, а сама граната еще не взорвалась. Я быстро ретировался, и тут произошел взрыв, и часть осколков — четыре штуки — попали мне в правую руку. Один осколок до сих пор остался, но ничего, не мешает, слава Богу. Кость не была повреждена, артерии не перебиты.

Когда стрельба прекратилась, мы с фонарями вошли в комнату — там оказалось два трупа: Бараева и его помощника. Вытащили их, положили на пол. Были расставлены точки над «i», главарь уничтожен. В этот момент в здании продолжался бой, некоторые группы террористов еще сопротивлялись…

Откуда взялась бутылка «Hennessy» в руке убитого Бараева? Меня самого это удивило, когда впоследствии увидел документальные кадры. Не было ее, это потом уже корреспонденты «откровенно рассказали», что Бараев находился в этой комнате и попивал там коньяк. «Hennessy» кто-то подставил. Не хочу ни на кого грешить, но, во всяком случае, когда я подводил и показывал уничтоженного Бараева, — и Лужкову, и Шанцеву, и Шойгу, — никакой бутылки не было. Видимо, потом кто-то пошутил, может быть, внутренние войска, которых поставили на зачистку, или еще кто-то… Неудачная, неуместная шутка.

Проникновение в зал было практически одновременным, в том числе на бельэтаж, — там, на двери, террористы заранее установили взрывное устройство. Его аккуратно сняли, вошли в зал. На этом пятачке находились два террориста и одна женщина-смертница. Они видели, что кто-то врывается, но были парализованы. Одиночными выстрелами их уничтожили на месте.

Ни одного лишнего выстрела в зале не прозвучало. Отвечали только на огонь террористов и только в тех людей, которые пытались приводить в действие свои взрывные устройства. Чтобы взорвать себя, им нужно было сделать три движения. Почувствовав действие газа, некоторые смертницы успели сделать только два…

Очевидно, что террористки, находившиеся непосредственно в зале, ждали общей команды на взрыв, но командовать уже было некому. Большинство из них так и осталось сидеть в креслах. Телеканалы всего мира обошли кадры: черные фигуры в креслах, кто-то словно «заснул», кто-то откинулся на спинку в последний момент, получив пулю.

В руке у смертницы, находившейся у смертоносного баллона в центре зала, был механизм в виде движково-кнопочного переключателя и клеме под электрическую батарейку, которую она держала в другой руке.

Потерявших сознание смертниц ликвидировали одиночными выстрелами. Существовала реальная опасность, что, придя в себя, хотя бы одна из них все же сумеет соединить контакты. Взорвалась только пара «живых» бомб. В момент взрыва они находились вне зала — контролировали подходы к нему.

Бой еще продолжался, когда была дана команда на эвакуацию людей. Спецназовцы выбили везде все стекла, чтобы протянуло свежим воздухом. Большинство заложников находилось под воздействием газа. Сидели, лежали в креслах. Часть — пришла в себя. Кто-то пробовал даже идти самостоятельно. Спасателей и врачей пускать внутрь еще не представлялось возможным. Начиненное бомбами здание могло взорваться и обрушиться в любой момент. Да и газ еще не весь выветрился.

Полковник Александр Михайлов:

— За два часа до штурма специалисты добрались до вентиляционной системы и пустили по ней газ. Примерно в 5.45, когда газ уже начал действовать, все штурмовые группы ЦСН пошли на штурм. И хотя сопротивление террористов на некоторых участках было отчаянное, всё же газ сделал своё дело.

Ну а после самого штурма началась эвакуация людей. Практически тридцать-сорок минут смертельно уставший спецназ в противогазах и бронежилетах выполнял работу медиков и сотрудников МЧС. Помню, как мы вытаскивали грузного мужчину весом 120 килограммов, упавшего в проход между креслами. Пришлось ломать кресла, чтобы вытащить тело…

Я уверен: если бы медики и спасатели прибыли бы на место проведения операции вовремя, жертв было бы меньше на порядок. Но ответственность за потерянные жизни несут не они, а их руководство, не обеспечившее координацию действий служб.

Поначалу заложников выносили, не снимая противогазов, потом, когда дышать в них стало слишком трудно, — сняли. Не было времени обращать внимание на тошноту и головокружение. Не было времени объяснять что-то врачам «Скорой помощи». Да и они не очень ждали этих объяснений.

Насколько известно, собственно силовая фаза операции заняла примерно пятнадцать минут. Через сорок минут здание ДК было полностью под контролем спецназа.

Заключение экспертов

После операции в Театральном комплексе на Дубровке были собраны горы оружия: 120 килограммов взрывчатки, 16 «лимонок» и 89 самодельных ручных гранат бризантного действия, изготовленных из выстрелов к подствольному гранатомету. Часть их них бандиты установили в виде растяжек в наиболее опасных (для них, естественно) местах. Уже в ходе разминирования роботом-сапером одно из таких изделий, оставленное у забаррикадированной двери на чердак, взорвалось.

Для поражения живой силы в арсенале банды имелись две противопехотные мины, демонстративно выставленные в первый же час захвата на сцене, и пресловутые «пояса смертников» с поражающими элементами — стальными шариками.

Заряды вдоль стен должны были выбить опоры и обрушить потолок на людей, сидящих в зале. Это на случай, если «пояса смертников» по какой-то причине не вызвали бы детонацию. Но и это не все.

Третий вариант — подрыв одного из баллонов. Одного баллона было вполне достаточно, чтобы уничтожить все и всех. Уже в момент взрыва заложники бы погибли от чудовищного удара взрывной волны, многократно усиленной в замкнутом пространстве.

Из схемы минирования можно сделать любопытный вывод: боевики, находившиеся вне зала, не должны были погибнуть вместе со всеми. При любом из трех вариантов уничтожался только зрительный зал. В фойе у террористов и самого Бараева оставалась возможность воспользоваться хаосом — и уйти.

Обнаруженный арсенал попал в Москву не за один день.

Известно, каким образом в столицу были провезены баллоны, — об этом рассказал в передаче на канале РТР журналист Аркадий Мамонтов. На каждом грузовике или автобусе имеются ресиверы — баллоны со сжатым воздухом. Они служат для торможения и открывания дверей в автобусах.

Перед подготовкой теракта, боевики в Чечне сняли два баллона, высверлили, вставили снаряды, запаяли — и снова установили на машину. Присоединили шланги. На каждой такой машине может находиться пять-шесть ресиверов. На той, что шла в Москву, было два, которые не работали, но и не мешали движению.

…В ДК на Дубровке использовался препарат наркотического действия, применяемый для обезболивания при проведении хирургических операций. Он безопасен для здоровья людей, которые нормально питаются, пьют достаточное количество воды и не скованы длительное время в движении.

В первые минуты после освобождения медики сделали всем заложникам инъекции «Налаксана», который имеется в арсенале любой бригады «Скорой помощи». Обычно этот препарат применяют при передозировке опиатов. Он обладает универсальным действием и является стимулятором двигательного и дыхательного центров головного мозга.

Тяжесть поражения была связана с дозировкой спецсредства — естественно, она была рассчитана на террористов, которых необходимо было вывести из строя. У многих же заложников, измученных трехдневной пыткой, она спровоцировала обострение хронических заболеваний.

Полковник Юрий Торшин:

— Перед началом штурма делали уколы антидота. На кого-то они возымели действие, на кого-то нет, и после спецоперации ряд сотрудников, порядка восьми человек, находились в госпитале на излечении — траванулись газом!

Двери в зал были открыты, чувствую — газ, но хотя мы все имели противогазы, не надевали их. Во-первых, в них достаточно тяжело работать, стрелять, теряется видимость — обзор слева, справа. И я дал команду двум сотрудникам, фамилии их называть не буду, — они до сих пор служат — бить стекла и резать огромнейшее полотно на фасадной части перед главным входом, где написано «Норд-Ост». Чтобы создать сквозняк, чтобы как можно быстрее газ вышел из зала, тем более, туда уже были открыты двери.

Сначала-то разбили стекла и витражи, — я думал, что будет достаточно, а сквозняка нет. Пришлось резать полотно, оно плотное, пропитанное масляной краской, и создает такой парниковый эффект вроде целлофановой пленки. Выскочили и начали ножами его резать, потом я смотрел, корреспонденты снимали непосредственно сам штурм со стороны фасада центрального входа, и как режется это полотно, и кусками отскакивают слова «Норд-Ост». Сквозняк, наверное, сыграл свою роль, помог и нам работать в зале, и выжить заложникам, не всем, к сожалению.

Бой был достаточно быстрый, скоротечный. Сработали все подразделения просто великолепно — каждый на своем участке. Бандиты были уничтожены, наверное, в течение десяти-пятнадцати минут. Может, даже и меньше. Ну, а затем, оставив боевое охранение внутри, мы бросили все силы на то, чтобы вынести людей. Это была инициатива, рожденная на месте, изначально она не оговаривалась. Мы не знали, как сработает газ, что там будет. Решение было принято на месте, я даже не помню, кто стал инициатором. Сотрудники сами, сознательно, пошли на это, видя бедственное положение людей.

Террористов можно было сразу отличить от заложников, от тех зрителей, которые там находились. И наши сотрудники молча снимали бронежилеты и разгрузки и на себе вытаскивали людей, живых и мертвых, и укладывали прямо на ступеньки перед центральным входом — кто-то дышал, кто-то уже нет. Тут же подъезжали машины «Скорой помощи».

Появились сотрудники МЧС, но без команды они не могли зайти внутрь. Так что всех, кто там находился (во всяком случае, большую часть), вынесли сотрудники Центра специального назначения. Причем мы не выбирали, дышит или не дышит человек, брали первого попавшегося и несли на себе, а если он был достаточно крупный — то тащили вдвоем.

Помню, взвалил какого-то мужчину, а у меня еще кровь шла, но я как-то не чувствовал этого — кость не задета. А кровь идет и идет (после уже доктор оказал помощь, перевязал руку, сделал укол). Вынес, положил этого человека на ступеньки, откачиваю, пытаюсь сделать искусственное дыхание. Сзади голос, оборачиваюсь — Шойгу, мы с ним до этого уже были знакомы по Ботлиху, и он говорит: «Юра, не мучайся, он, к сожалению, умер…»

Заложников вынесли за минимальное количество времени, наверное, бой длился больше, чем сама эвакуация. Да, конечно, погибло достаточно большое количество людей — ни для кого не секрет, что газ сыграл свою печальную роль. Но я, например, нахожу объяснение в том, что могло быть и хуже, и намного хуже, если бы сработали (все видели, наверное, документальные съемки) те взрывные устройства, которые были установлены.

Майор Геннадий Соколов:

— Когда собственно операция по зачистке закончилась, мы кинулись в зал выносить заложников. Ситуация в прямом смысле взрывоопасная, ведь посреди зала находился фугас и в любой момент мог произойти взрыв. Я нервничал, торопился… Заложники находились в разном состоянии. Кто-то без сознания, кто-то в шоке, потеряв ориентацию в пространстве, а кто-то с ясной головой. Мы, как одержимые, вытаскивали на руках всех, поскольку речь шла о жизни стольких людей!

Память «Норд-Оста» неизбывна – как память обо всех жертвах радикальных сепаратистов и «джихадистов»

И еще один момент. Когда говорят о «Норд-Осте», то часто фокусируют внимание на последнем дне этой трагедии. При этом забывают, что первая кровь пролилась в ночь с 23 на 24 октября. Тогда террористы хладнокровно расстреляли москвичку Ольгу Романову, уроженку Дубровки, которая смогла пройти в здание. Примерно в тот же период от рук боевиков погиб и один отставной офицер, также пытавшийся призвать к совести этих отморозков.

Смерть безоружных людей, застреленных террористами, сорвала маски с банды Мовсара Бараева, показав их истинное обличье. Низкий поклон им, этим двум погибшим, за мужество и неравнодушие. Мы это помним. Как помним обо всех жертвах «Норд-Оста». Да и забыть об этом невозможно.

26 октября я обязательно приду к Театральному комплексу на Дубровке и положу на бордюр букетик алых гвоздик. Знаю, что также поступят и многие мои боевые товарищи по Группе «А».

…Десять лет назад на осеннюю Москву обрушился «Норд-Ост», совпавший по времени с 10-летним юбилеем Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». В той исключительно тяжелой и нервозной обстановке мы приняли единственно возможное решение: отменили все торжества.

Однако никто не мог предположить, что развязка наступит так быстро, и на рассвете 26 октября спецназ ФСБ, рискуя остаться под дымящимися руинами Театрального центра на Дубровке, уничтожит банду Мовсара Бараева и сорвет планы организаторов государственного переворота.

А то, что это была попытка именно переворота с далеко идущими последствиями, — об этом говорить как-то не принято. Как и вспоминать о роли сотрудников «Альфы» и «Вымпела», прошедших по лезвию бритвы.

***

Источник 1, источник 2

Читайте нас в Фейсбуке, ВКонтакте и в Твиттере

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках