Инквизиция XX века польских русофобов
Илья Макаров

Инквизиция XX века польских русофобов

Когда Советский Союза медленно, но неуклонно превращался в кучку псевдо-государственных образований, практически полностью подконтрольных Западу, Варшава терпеливо ждала своего часа, дабы вновь приступить к реализации издревле лелеемой мечты – ослаблению Русского мира – от Бреста до Сахалина. Маршал Пилсудский вслух говорил об этой мечте: «Замкнутая в пределах границ времен шестнадцатого века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор». Вот так. Оказывается, главная забота Варшавы – продвижение своего влияния не только до Бреста или Киева, но от Финляндии до Кавказских гор! Вот где имперское мышление, вот где лихой кавалерийский наскок в стиле польского улана! Но для западнорусских людей у поляков готова другая сказка – о злобной имперской России, которую нужно добить, доконать и домучить. Уж сильно эта имперская Россия мешает неуёмным аппетитам панской Польши. В наше время заносчивые шляхтичи отказались от публичной демонстрации присущего им чванства по отношению к белорусам, и вооружились более коварной тактикой, чёткое определение которой высказал ещё в позапрошлом столетии один из польских «мечтателей» Г. Яблонский: «Вместо насмешек над рутенами, прививать у них сознание национальной отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России». Выполнением этой задачи поляки заняты до сих пор. Открытый ими в Минске т.н. Польский институт вот уже около 16 лет прививает белорусам бациллы русофобии. Очередной такой выпад – организованная Польским институтом в Витебском краеведческом музее выставка под девизом «Помним. Катынь 1940 г.». Катынь для поляков – что икота для пьяного. Без неё они никуда. Воспоминания о Катыни так и встряхивают польское историческое самосознание на протяжении вот уже 60 лет. Более удобного повода плюнуть в Россию, да ещё с территории Белоруссии, бывшего Северо-Западного края, не найти. Это Западу поляки раболепно готовы прощать все несправедливости и промахи. И то, что Наполеон обзывал польского национального героя Костюшко дураком: «Я не придаю никакого значения Костюшко. Он не пользуется в своей стране тем влиянием, в которое сам верит. Впрочем, все поведение его убеждает, что он просто дурак». И то, что немцы, с которыми Варшава надеялась поживиться за счёт «натиска на Восток» нашими землями, считали поляков стоящими на более низкой ступени культурного развития. И то, что в американских анекдотах поляк изображается всегда беспросветно тупым и никчемным. Ради желанного присоединения к «европейской семье» гордый шляхтич готов стерпеть любые унижения. Европа и Америка могут сколько угодно пинать Польшу. Она будет лишь натянуто улыбаться и делать вид, что всё идёт как надо. России же не прощается ничто и никогда. И Катынь тоже. Жаль только, что Польский институт ни словом не обмолвился о десятках тысяч пленных красноармейцев, замученных в польских концлагерях после неудачной для Советской России войны 1920 года. Польская пресса того времени с особым цинизмом любила похихикать над заключёнными «москалями». Польские газеты печатали карикатуры, на которых изображались пленные красноармейцы в лагере Берёза Картузская. Пленные сидели за колючей проволокой и безучастно куда-то пялили глаза. Видимо, это очень веселило польских панов. Львовский журналист Сергей Кричильский так описывает ужасы польских концлагерей: «Береза-Картузская была построена как точная копия первого нацистского концлагеря Ориенбург: 5 защитных рядов изгороди из колючей проволоки, широкий ров с водой, проволочная изгородь под высоковольтным напряжением. Углы высокой (около 7 метров) изгороди венчали деревянные сторожевые башни с пулеметными гнездами; масса польской полиции с немецкими овчарками». Не менее «радостен» рассказ тов. Бурака, узника пресловутой Берёзы-Картузской: «Если два узника были скованы одними наручниками, то таким доставалось ударов намного больше, чем тем, кто был скован в одиночку. Прибывшим дали номер, который каждый должен был пришить сзади и на правом рукаве. В камере, куда сажали по 30 человек, сверху поперек нар прикреплялись те же номера. Новоприбывший помещался в одиночную изолированную комнату, где в течение шести-семи дней подряд подвергался избиению. При этом узник должен был стоять лицом к стенке и не шевелиться, не падать на пол без команды. Делалось это для того, чтобы сразу ошеломить узника, измотать его, деморализовать. И действительно: кто характером был неустойчив, здоровьем слаб, то он мог дрогнуть, подписать декларацию об отказе от своих убеждений. Новичков, когда их оставляли полуживыми на полу, «старики» старались поддержать такими словами: «Товарищи, мужайтесь. Надо выдержать не более семи дней. Потом будет легче, останетесь людьми». Автор Сергей Крапивин в статье «Концлагерь в Берёзе -Картузской: продукт польского государственного «несварения» вопрошает: «С чем сравнить изуверское изобретение, которое сделал комендант лагеря, бывший служащий львовской полиции Юзеф Камаля-Курганский? По его приказу была устроена так называемая «Сталинская аллея» — дорога из вмурованных остриями вверх осколков камней, по которой узников заставляли ползать на коленях, чтобы мясо сдиралось до костей… Отличие Березы-Картузской заключалось в искренне-страстной ненависти к узникам со стороны полицейских надзирателей». Среди узников концлагеря было немало белорусов, которые с оружием в руках боролись за свою независимость ещё до прихода Красной Армии в сентябре 1939 года. К таким относились с животной жестокостью. И расстреливали по особым спискам. Но потом пришло время расплаты. У тов. Сталина, как известно, разговор был короткий. Многие из расстрелянных в Катыни поляков были те самые вояки, которые пошли в 1920 году войной на Россию, а потом остались на «восточных территориях» в качестве господствующего элемента, призванного держать местных аборигенов в повиновении польской короне. Но не долго музыка играла. Через 19 лет польских любителей «перевоспитания» белорусов на польский манер ждала расплата. Но о деяниях невинно, будто бы, убиенных в Катыни польских жандармов и солдат не любит вспоминать Польский институт в Минске. Вместо этого русофобская выставка колесит по белорусским городам и весям – от Минска до Пинска. И польские шляхтичи снова, как и сотни лет назад, будут рассказывать белорусам о «варварской» Московии и «цивилизованной» Польше. Надеюсь, что когда-нибудь по Белоруссии будет разъезжать другая выставка, из экспонатов которой белорусы смогут узнать об авторстве латинской Польши в деле «инквизиции ХХ века». Иначе расистские замашки Варшавы и её грязные деяния по уничтожению западнорусских людей только за то, что они не были католиками и поляками, не назовёшь.