Некогда маргинальное, течение так называемого литвинства пробивается на верхи белорусской власти. Происходит это, конечно же, не благодаря импульсу самого литвинства, а благодаря заинтересованности Минска в поднятии идеологии литвинства на более высокий уровень.
Изначально литвинство – умозрительный концепт части белорусской националистической интеллигенции. Она была оторвана от реальности так же, как и выдуманный ею концепт литвиниства. Поначалу национал-интеллигенты просто играли в литвинство и трясли им, как погремушкой, завораживаясь исторгаемыми из этой идеологии политическими звуками.
Но потом кое-кто в Минске понял, что из литвинства можно извлечь пользу, и сразу взял жутко гордых, и жутко независимых литвинистов в оборот. Вообще, тезисы о свободолюбии, непокорности, безудержной удали и храбрости литвинов очень популярны в среде сторонников этой идеологической сказки. Литвинство срочно создает пантеон своих героев и необходимые для влияния на массы идеологемы.
Геннадий Давыдько, руководитель Гостелерадиокомпании Белоруссии, человек, ответственный за пропагандистскую работу в стране, прямо называет себя литвином. Он говорит, что для него это слово предпочтительнее, чем этноним «белорусы». То есть, литвинство прокралось в пропагандистские структуры белорусского государства. Наивно думать, будто это происходит без ведома Лукашенко. Как раз сам Лукашенко не прочь разыграть литвинскую карту.
Вкратце суть литвинства выглядит так: белорусы — это наследники Великого Княжества Литовского (ВКЛ), а белорусы — это вовсе не белорусы, а литвины, те самые, кто создал ВКЛ. ВКЛ — европейское государство, чистое и благородное, как слеза, вынужденно соседствующее с дикой и варварской Россией. Только распад ВКЛ лишил белорусов, сиречь, литвинов, светлого европейского будущего, поэтому надо возродить идеологию и самосознание ВКЛ, и повернуть Белоруссию лицом на запад.
Но как возродить идеологию и самосознание государства, исчезнувшего с карты мира еще в XVIII веке, да и то, номинально? Потому что в реальности ВКЛ исчезло с карты мира в XVI веке, слившись после Люблинской унии с Польшей, итогом чего стало появление Речи Посполитой. А в Речи Посполитой всем заправляли поляки, и чем дальше от момента заключения унии, тем меньше в ВКЛ оставалось непольского. Со временем знать ВКЛ окончательно перешла на польский язык, польскую культуру и приняла польскую идентификацию. Литвтинами же в ВКЛ называли всех ее жителей, вне учета их национальности, подобно тому, как в СССР всех называли советскими людьми, хоть бурята, хоть армянина, хоть эстонца.
Литвины XXI века восстанавливают все не из живой традиции, а со страниц исторических журналов и книг. Извлекая из анналов истории припорошенную пылью веков тему ВКЛ, они неизбежно привносят туда свое субъективное, искусственное, натянутое, что предельно искажает их проект, делает его далеким от исторической реальности, и подогнанным под политическую конъюнктуру XXI столетия. Изготавливаются целые инструкции, как стать правильным литвином, каким богам молиться, какую политическую идеологию исповедовать, во что верить, а что отвергать. Все это сухо, безжизненно, оловянно и деревянно.
Но это не значит, что сухое и безжизненное литвинство не может развиваться дальше. Материалистическая философия тоже была искажением и порождением политической конъюнктуры, но просуществовала в СССР на правах господствующего мнения 80 лет. То же и с литвинством. Оно искусственно, но оно выгодно тем, кто видит в сближении Белой Руси с Россией угрозу для своих шкурных интересов. Г-н (пан) Давыдько, например, или тот же Лукашенко, который хочет быть полновластным князьком в своем колхозе. А чтобы колхоз не помышлял о сближении с Россией, надо в колхозе насадить соответствующую идеологию.
Выбор у батьки широк: хочешь, делай ставку на белорусский национализм, хочешь, ставь на литвинство. Национализм и литвинство соприкасаются во многих местах, но литвинство идет дальше: оно призывает белорусов признать себя балтами, прямыми наследниками ВКЛ, порвать с «выдумками» о славянском происхождении белорусов, и, уж тем более, о родстве их с великорусами.
Все искусственное неизбежно радикализируется. Взгляните на искусственно выведенную в политических инкубаторах Австро-Венгрии, Германии и Польши украинскую нацию, и все поймете. Недостаток достоверных фактов литвинство будет дополнять радикальными теориями, агрессией к несогласным и т.д. Агрессивный импульс уже сейчас заложен в формуле литвинства «Мы – добрая Европа, они – злые чужаки-азиаты».
Литвинство прокладывает пропасть раскола внутри белорусского общества. Это – путь к нестабильности и внутренней напряженности, вражде и склокам.
Литвинство неизбежно оправдывает белорусских коллаборационистов времен Великой Отечественной войны. Ведь они же воевали против «советских варваров» за «европейское будущее» Белоруссии. Подумать только: республика, в которой погиб каждый четвертый житель в 1941-1945 гг., стала местом зарождения такого мерзкого идеологического трусливо-европейского явления, как литвинство! Потоки предают предков, и делают это открыто, вальяжно, нагло, публично!
Литвинство – это одна из разновидностей белорусской бандеровщины. Другой разновидностью является обычный белорусский национализм, который не отказывается от этнонима «белорус», но насыщает его русофобским содержанием.
Литвинство – это не только пусть к внутрибелорусской вражде, но и вражде по всем фронтам. С Россией понятно, она – славянское зло для «балтов-литвинов». Но кроме России у литвинистов не складываются отношения с литовцами. Они и не могут сложиться, потому как у литовцев больше исторических прав на наследие ВКЛ, чем у кучки городских белорусских национал-интеллигентов, начитавшихся исторических очерков в интернете.
Литовцы крайне возмущены попытками литвинистов присвоить себе историческое наследие ВКЛ. Великое прошлое литовского государства для литовцев — предмет гордости, особенно, на фоне их современного крохотного и зависимого государства. Для них литвинисты из Белоруссии — воришки и исторические проходимцы.
Не лучше дело обстоит с Польшей. Почему между Варшавой и Вильнюсом сейчас такие плохие отношения? Потому что Литва считает Польшу агрессивным ассимилятором, превратившим литовскую аристократию ВКЛ в поляков по воспитанию и духу. В Речи Посполитой Польша лишила Литву элиты, превратив ее в польскую элиту, и лишила значительной доли культуры, превратив ее в польскую культуру.
Для поляков же Речь Посполитая с ее ассимиляторской политикой — предмет великодержавной гордости. Они укоряют литовцев в неблагодарности за цивилизационный труд поляков, которые принесли в Литву очаги высокой европейской культуры.
Эта тема — предмет постоянных ожесточенных споров литовцев и поляков. Белорусские литвинисты главенствующую роль в ВКЛ приписывают белорусам-литвинам. Легко предсказать, что тот же накал, с каким сейчас поляки спорят с литовцами, поляки начнут спорить с литвинистами. Вернее, литвинисты — с поляками, потому что именно от первых исходит неумное желание насильно перекрасить всю историю в ВКЛ под себя.
На фоне неумолкающих споров с литовцами споры с поляками превратят жизнь литвинистов в постоянную беспрерывную склоку.
А пока Лукашенко решил половить рыбку в мутной воде. Напрасно представители западнорусской исторической школы ходатайствовали о возведении памятника Александру II и переименовании одной из улиц Минска в честь историка-западнорусиста Евфимия Карского, уроженца Белоруссии. Его перу принадлежит более 700 работ по славистике и истории западных славян, но белорусские власти решили, что увековечивание его имени нежелательно.
Зато Лукашенко не имел ничего против увековечивания памяти литовского князя Ольгерда, ходившего войной на Москву. В Витебске этому захватчику поставлен памятник. Открытие монумента в июне 2014 г. сопровождалось театрализованной постановкой: по улицам Витебска проехал на коне наряженный в Ольгерда персонаж, рядом с ним — его жена-княгиня и пешие воины средневекового Витебска. Русофобское действо прошло на славу.
Литвинисты считают Ольгерда своим, белорусским литвином, как и целую кучу прочих литовских князей. Поэтому для литвинистов открытие памятника было проявлением благосклонности президента к их литвинистским играм.
Изначально литвинство – умозрительный концепт части белорусской националистической интеллигенции. Она была оторвана от реальности так же, как и выдуманный ею концепт литвиниства. Поначалу национал-интеллигенты просто играли в литвинство и трясли им, как погремушкой, завораживаясь исторгаемыми из этой идеологии политическими звуками.
Но потом кое-кто в Минске понял, что из литвинства можно извлечь пользу, и сразу взял жутко гордых, и жутко независимых литвинистов в оборот. Вообще, тезисы о свободолюбии, непокорности, безудержной удали и храбрости литвинов очень популярны в среде сторонников этой идеологической сказки. Литвинство срочно создает пантеон своих героев и необходимые для влияния на массы идеологемы.
Геннадий Давыдько, руководитель Гостелерадиокомпании Белоруссии, человек, ответственный за пропагандистскую работу в стране, прямо называет себя литвином. Он говорит, что для него это слово предпочтительнее, чем этноним «белорусы». То есть, литвинство прокралось в пропагандистские структуры белорусского государства. Наивно думать, будто это происходит без ведома Лукашенко. Как раз сам Лукашенко не прочь разыграть литвинскую карту.
Вкратце суть литвинства выглядит так: белорусы — это наследники Великого Княжества Литовского (ВКЛ), а белорусы — это вовсе не белорусы, а литвины, те самые, кто создал ВКЛ. ВКЛ — европейское государство, чистое и благородное, как слеза, вынужденно соседствующее с дикой и варварской Россией. Только распад ВКЛ лишил белорусов, сиречь, литвинов, светлого европейского будущего, поэтому надо возродить идеологию и самосознание ВКЛ, и повернуть Белоруссию лицом на запад.
Но как возродить идеологию и самосознание государства, исчезнувшего с карты мира еще в XVIII веке, да и то, номинально? Потому что в реальности ВКЛ исчезло с карты мира в XVI веке, слившись после Люблинской унии с Польшей, итогом чего стало появление Речи Посполитой. А в Речи Посполитой всем заправляли поляки, и чем дальше от момента заключения унии, тем меньше в ВКЛ оставалось непольского. Со временем знать ВКЛ окончательно перешла на польский язык, польскую культуру и приняла польскую идентификацию. Литвтинами же в ВКЛ называли всех ее жителей, вне учета их национальности, подобно тому, как в СССР всех называли советскими людьми, хоть бурята, хоть армянина, хоть эстонца.
Литвины XXI века восстанавливают все не из живой традиции, а со страниц исторических журналов и книг. Извлекая из анналов истории припорошенную пылью веков тему ВКЛ, они неизбежно привносят туда свое субъективное, искусственное, натянутое, что предельно искажает их проект, делает его далеким от исторической реальности, и подогнанным под политическую конъюнктуру XXI столетия. Изготавливаются целые инструкции, как стать правильным литвином, каким богам молиться, какую политическую идеологию исповедовать, во что верить, а что отвергать. Все это сухо, безжизненно, оловянно и деревянно.
Но это не значит, что сухое и безжизненное литвинство не может развиваться дальше. Материалистическая философия тоже была искажением и порождением политической конъюнктуры, но просуществовала в СССР на правах господствующего мнения 80 лет. То же и с литвинством. Оно искусственно, но оно выгодно тем, кто видит в сближении Белой Руси с Россией угрозу для своих шкурных интересов. Г-н (пан) Давыдько, например, или тот же Лукашенко, который хочет быть полновластным князьком в своем колхозе. А чтобы колхоз не помышлял о сближении с Россией, надо в колхозе насадить соответствующую идеологию.
Выбор у батьки широк: хочешь, делай ставку на белорусский национализм, хочешь, ставь на литвинство. Национализм и литвинство соприкасаются во многих местах, но литвинство идет дальше: оно призывает белорусов признать себя балтами, прямыми наследниками ВКЛ, порвать с «выдумками» о славянском происхождении белорусов, и, уж тем более, о родстве их с великорусами.
Все искусственное неизбежно радикализируется. Взгляните на искусственно выведенную в политических инкубаторах Австро-Венгрии, Германии и Польши украинскую нацию, и все поймете. Недостаток достоверных фактов литвинство будет дополнять радикальными теориями, агрессией к несогласным и т.д. Агрессивный импульс уже сейчас заложен в формуле литвинства «Мы – добрая Европа, они – злые чужаки-азиаты».
Литвинство прокладывает пропасть раскола внутри белорусского общества. Это – путь к нестабильности и внутренней напряженности, вражде и склокам.
Литвинство неизбежно оправдывает белорусских коллаборационистов времен Великой Отечественной войны. Ведь они же воевали против «советских варваров» за «европейское будущее» Белоруссии. Подумать только: республика, в которой погиб каждый четвертый житель в 1941-1945 гг., стала местом зарождения такого мерзкого идеологического трусливо-европейского явления, как литвинство! Потоки предают предков, и делают это открыто, вальяжно, нагло, публично!
Литвинство – это одна из разновидностей белорусской бандеровщины. Другой разновидностью является обычный белорусский национализм, который не отказывается от этнонима «белорус», но насыщает его русофобским содержанием.
Литвинство – это не только пусть к внутрибелорусской вражде, но и вражде по всем фронтам. С Россией понятно, она – славянское зло для «балтов-литвинов». Но кроме России у литвинистов не складываются отношения с литовцами. Они и не могут сложиться, потому как у литовцев больше исторических прав на наследие ВКЛ, чем у кучки городских белорусских национал-интеллигентов, начитавшихся исторических очерков в интернете.
Литовцы крайне возмущены попытками литвинистов присвоить себе историческое наследие ВКЛ. Великое прошлое литовского государства для литовцев — предмет гордости, особенно, на фоне их современного крохотного и зависимого государства. Для них литвинисты из Белоруссии — воришки и исторические проходимцы.
Не лучше дело обстоит с Польшей. Почему между Варшавой и Вильнюсом сейчас такие плохие отношения? Потому что Литва считает Польшу агрессивным ассимилятором, превратившим литовскую аристократию ВКЛ в поляков по воспитанию и духу. В Речи Посполитой Польша лишила Литву элиты, превратив ее в польскую элиту, и лишила значительной доли культуры, превратив ее в польскую культуру.
Для поляков же Речь Посполитая с ее ассимиляторской политикой — предмет великодержавной гордости. Они укоряют литовцев в неблагодарности за цивилизационный труд поляков, которые принесли в Литву очаги высокой европейской культуры.
Эта тема — предмет постоянных ожесточенных споров литовцев и поляков. Белорусские литвинисты главенствующую роль в ВКЛ приписывают белорусам-литвинам. Легко предсказать, что тот же накал, с каким сейчас поляки спорят с литовцами, поляки начнут спорить с литвинистами. Вернее, литвинисты — с поляками, потому что именно от первых исходит неумное желание насильно перекрасить всю историю в ВКЛ под себя.
На фоне неумолкающих споров с литовцами споры с поляками превратят жизнь литвинистов в постоянную беспрерывную склоку.
А пока Лукашенко решил половить рыбку в мутной воде. Напрасно представители западнорусской исторической школы ходатайствовали о возведении памятника Александру II и переименовании одной из улиц Минска в честь историка-западнорусиста Евфимия Карского, уроженца Белоруссии. Его перу принадлежит более 700 работ по славистике и истории западных славян, но белорусские власти решили, что увековечивание его имени нежелательно.
Зато Лукашенко не имел ничего против увековечивания памяти литовского князя Ольгерда, ходившего войной на Москву. В Витебске этому захватчику поставлен памятник. Открытие монумента в июне 2014 г. сопровождалось театрализованной постановкой: по улицам Витебска проехал на коне наряженный в Ольгерда персонаж, рядом с ним — его жена-княгиня и пешие воины средневекового Витебска. Русофобское действо прошло на славу.
Литвинисты считают Ольгерда своим, белорусским литвином, как и целую кучу прочих литовских князей. Поэтому для литвинистов открытие памятника было проявлением благосклонности президента к их литвинистским играм.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
