Информационные кампании набирают всё больший оборот в стремительно меняющемся мире. Возникнув в период Первой Мировой войны, современная пропаганда развивалась по тем векторам, которая диктовала эпоха. В целом, во всех регионах планеты, её основой всегда становился «шкурный» компонент, зачастую на фоне этнических и конфессиональных вопросов, если речь шла о проблемном, с этой точки зрения, регионе.
Еще десять лет назад мы видели такие же методы, что и во времена наших прадедов. А главное, в ходу были те же самые инструменты — листовки, точечное воздействие и формирование локальных центров влияния. Интернет, в его устоявшемся формате, еще не приобрел ту агитационную мощь, которая придёт следом.
По сути, события, последовавшие за свержением Саддама Хусейна, та самая череда цветных революций, прокатившихся по странам СНГ, стали последней волной переворотов (и попыток их проведения), где тараном являлась пропаганда старого формата. Зародилась эта волна на Украине в 2004, где под рёв толпы были продавлены нужные Западу итоги голосования. Второй акт мы наблюдали в следующем году в Грузии, где из пустоты возник Саакашвили, быстро мутировавший в абсолютного диктатора. Затем — Киргизия, где в 2005 оппозиции удалось скинуть легитимное правительство.
Когда в марте 2006 в Белоруссии удалось поднять 40-тысячную толпу, казалось, что и здесь всё пройдет, как по маслу. Но неожиданно последовал провал, о который и разбилась столь успешная волна проамериканского переформатирования. Старые методы доказали свою надежность в кризисных регионах, однако они оказались бесполезными в тех странах, где абсолютное большинство сознательно сделало выбор в пользу стабильности и поступательного развития.
Срочно понадобились новые, куда более эффективные инструменты. И не случайно, что именно в этот период начинается быстрое развитие социальных сетей, от «фейсбука» и «твиттера» до российского «контакта». На их развитие были брошены колоссальные потоки наличности, причем ключевым аспектом стала именно их раскрутка в тех регионах, статус которых однозначно не устраивал Вашингтон.
В самих социальных сетях была выстроена целая схема по интеграции политизированных сообществ и протестной повестки в общую развлекательную тематику. Идеальной должна была стать модель, в которой наиболее рейтинговые и, казалось бы, аполитичные группы, должны быть готовы к тому, чтобы «по щелчку» включиться в мобилизационную кампанию, способную опрокинуть правящий режим.
У нас это проявилось, в том числе, на примере постов Дурова, а также в рамках целого ряда крайне популярных «пабликов», как правило, юмористического или футбольного характера, где очень быстро возникли две сквозных, но регулярных темы. Первой стало фоновое разжигание межнациональной розни, весьма эффективное в российских реалиях. Второй — оскорбительные и довольно частые оскорбления в адрес Ислама, подчас переходящие в разряд интернет-мемов.
Иными словами, была выбрана безошибочная стратегия — регулярно поливать бензином поле русского национализма и, одновременно с этим, вырабатывать у российских мусульман иллюзию тотального неуважения к их религии. При этом следует отметить, что даже самые омерзительные призывы никоим образом не блокировались, идеальным образом сея ненависть в обе стороны. Что касается наиболее ярых агитаторов, то чем большим становилось их количество, тем чаще их страницы напоминали штампованные «фейки».
При этом ближневосточный сегмент уже зарубежных социальных сетей был четко ориентирован на две разнонаправленных тематики — идею вестернизации и доктрину самого крайнего исламского фундаментализма. То, что оба направления имели единый центр, видно хотя бы по тому, как пресекалась критика в адрес идейных конкурентов.
Это же явление затем проявилось и в России. Примерно с осени 2010 года политизация «контакта» резко усиливается и в то же время возникает удивительная любовь между нацистами и либералами, набирающими популярность уже в совершенно новой, рассчитанной на огромную аудиторию, цифровой среде. А уже в декабре инновационная, глубокая и хорошо выстроенная система протестного детонатора начинает свои испытания.
11 декабря в Москве происходят события, известные как «Манежка», когда, в ответ на жестокое убийство русского парня кавказцем, в центре города моментально собирается огромная толпа националистов и футбольных фанатов. Несмотря на то, что их требования были адекватными и справедливыми, а сама акция закончилась куда спокойнее, чем это могло быть, важен сам факт столь оперативного и массового сбора, который регулировался именно через «контакт».
А ровно через неделю, с разницей всего в один день, аналогичные испытания проходят в Беларуси и в Тунисе. В первом случае посредством «твиттера» удается собрать около 60 тысяч человек, которые пытаются штурмовать правительственные здания. Во втором — массовые волнения, вызванные реакцией на самосожжение мелкого торговца, становятся началом грандиозной «Арабской весны», прокатившейся по всему региону, ломая стоявшие десятилетиями режимы.
В итоге, то, что не удалось Аль-Каиде, удалось «твиттеру» и «фейсбуку». Стабильные светские режимы были сметены, а регион превратился в полосу тотального хаоса, которая упиралась в железобетонную стену «заливных» монархий. Причем последние получили значительную свободу действий, удачно подавив протестное восстание на Бахрейне, и приведя к власти в Египте абсолютно отмороженного, но рукопожатного для Запада, исламиста.
Разумеется, Манежка и Минск не являлись самоцелью. Это была всего лишь тренировка. А вот то, во что превратился Ближний Восток — было даже не тактическим, а колоссальным стратегическим успехом для Штатов, которым удалось не только избавиться от «альтернативных» режимов, но и подставить Европу, которая с этого момента утратила какую либо защиту от бесконечного нелегального потока. Однако не всё вышло идеально. Но об этом в следующий раз.
Еще десять лет назад мы видели такие же методы, что и во времена наших прадедов. А главное, в ходу были те же самые инструменты — листовки, точечное воздействие и формирование локальных центров влияния. Интернет, в его устоявшемся формате, еще не приобрел ту агитационную мощь, которая придёт следом.
По сути, события, последовавшие за свержением Саддама Хусейна, та самая череда цветных революций, прокатившихся по странам СНГ, стали последней волной переворотов (и попыток их проведения), где тараном являлась пропаганда старого формата. Зародилась эта волна на Украине в 2004, где под рёв толпы были продавлены нужные Западу итоги голосования. Второй акт мы наблюдали в следующем году в Грузии, где из пустоты возник Саакашвили, быстро мутировавший в абсолютного диктатора. Затем — Киргизия, где в 2005 оппозиции удалось скинуть легитимное правительство.
Когда в марте 2006 в Белоруссии удалось поднять 40-тысячную толпу, казалось, что и здесь всё пройдет, как по маслу. Но неожиданно последовал провал, о который и разбилась столь успешная волна проамериканского переформатирования. Старые методы доказали свою надежность в кризисных регионах, однако они оказались бесполезными в тех странах, где абсолютное большинство сознательно сделало выбор в пользу стабильности и поступательного развития.
Срочно понадобились новые, куда более эффективные инструменты. И не случайно, что именно в этот период начинается быстрое развитие социальных сетей, от «фейсбука» и «твиттера» до российского «контакта». На их развитие были брошены колоссальные потоки наличности, причем ключевым аспектом стала именно их раскрутка в тех регионах, статус которых однозначно не устраивал Вашингтон.
В самих социальных сетях была выстроена целая схема по интеграции политизированных сообществ и протестной повестки в общую развлекательную тематику. Идеальной должна была стать модель, в которой наиболее рейтинговые и, казалось бы, аполитичные группы, должны быть готовы к тому, чтобы «по щелчку» включиться в мобилизационную кампанию, способную опрокинуть правящий режим.
У нас это проявилось, в том числе, на примере постов Дурова, а также в рамках целого ряда крайне популярных «пабликов», как правило, юмористического или футбольного характера, где очень быстро возникли две сквозных, но регулярных темы. Первой стало фоновое разжигание межнациональной розни, весьма эффективное в российских реалиях. Второй — оскорбительные и довольно частые оскорбления в адрес Ислама, подчас переходящие в разряд интернет-мемов.
Иными словами, была выбрана безошибочная стратегия — регулярно поливать бензином поле русского национализма и, одновременно с этим, вырабатывать у российских мусульман иллюзию тотального неуважения к их религии. При этом следует отметить, что даже самые омерзительные призывы никоим образом не блокировались, идеальным образом сея ненависть в обе стороны. Что касается наиболее ярых агитаторов, то чем большим становилось их количество, тем чаще их страницы напоминали штампованные «фейки».
При этом ближневосточный сегмент уже зарубежных социальных сетей был четко ориентирован на две разнонаправленных тематики — идею вестернизации и доктрину самого крайнего исламского фундаментализма. То, что оба направления имели единый центр, видно хотя бы по тому, как пресекалась критика в адрес идейных конкурентов.
Это же явление затем проявилось и в России. Примерно с осени 2010 года политизация «контакта» резко усиливается и в то же время возникает удивительная любовь между нацистами и либералами, набирающими популярность уже в совершенно новой, рассчитанной на огромную аудиторию, цифровой среде. А уже в декабре инновационная, глубокая и хорошо выстроенная система протестного детонатора начинает свои испытания.
11 декабря в Москве происходят события, известные как «Манежка», когда, в ответ на жестокое убийство русского парня кавказцем, в центре города моментально собирается огромная толпа националистов и футбольных фанатов. Несмотря на то, что их требования были адекватными и справедливыми, а сама акция закончилась куда спокойнее, чем это могло быть, важен сам факт столь оперативного и массового сбора, который регулировался именно через «контакт».
А ровно через неделю, с разницей всего в один день, аналогичные испытания проходят в Беларуси и в Тунисе. В первом случае посредством «твиттера» удается собрать около 60 тысяч человек, которые пытаются штурмовать правительственные здания. Во втором — массовые волнения, вызванные реакцией на самосожжение мелкого торговца, становятся началом грандиозной «Арабской весны», прокатившейся по всему региону, ломая стоявшие десятилетиями режимы.
В итоге, то, что не удалось Аль-Каиде, удалось «твиттеру» и «фейсбуку». Стабильные светские режимы были сметены, а регион превратился в полосу тотального хаоса, которая упиралась в железобетонную стену «заливных» монархий. Причем последние получили значительную свободу действий, удачно подавив протестное восстание на Бахрейне, и приведя к власти в Египте абсолютно отмороженного, но рукопожатного для Запада, исламиста.
Разумеется, Манежка и Минск не являлись самоцелью. Это была всего лишь тренировка. А вот то, во что превратился Ближний Восток — было даже не тактическим, а колоссальным стратегическим успехом для Штатов, которым удалось не только избавиться от «альтернативных» режимов, но и подставить Европу, которая с этого момента утратила какую либо защиту от бесконечного нелегального потока. Однако не всё вышло идеально. Но об этом в следующий раз.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
