Сергей Комиссаров

Россию спасет новая элита меченосцев

Широко известно высказывание Николы Макиавелли о том, что Государь должен быть, прежде всего, воином. Но если бы это утверждение услыхали те, кто жил в Европе за несколько столетий до этого мыслителя, они, несомненно, весьма бы удивились. Для них бы этот афоризм прозвучал бы так же странно, как если бы его автор утверждал, что государь должен быть человеком. Дело в том, что в средневековье (особенно раннем) государь у славян, германцев или кельтов государь–князь или король просто не мог не быть воином. Общественный договор В те времена, когда человеческое общество больше напоминало поле боя, а самыми востребованными качествами были доблесть, энергия и твердый характер, иначе и быть не могло. Причем, что примечательно, властитель тех времен был не просто военным вождем, он сам был первым воином - таким, например, как легендарный король Артур среди своих рыцарей. По мнению большинства исследователей, княжеская (в Западной Европе – королевской) власть выросла из института вождей племен. Причем, если племенной вождь был фигурой временной – назначался советом старейшин на время боевых действий, для того, чтобы вести воинов в бой, то вождь более крупного образования - союза племен, был уже постоянным, и его функции были значительно шире. Помимо решения чисто военных, он решал и административные вопросы, иногда выполнял функцию судьи, и имел постоянную дружину. Собственно говоря, князьями в первую очередь и стали называть вождей союза племен, или еще более крупного объединения – союза союзов. Дальнейшее развитие княжеская власть получила в эпоху Киевской Руси, но и тогда военная функция оставалось главной. Как мы читаем в «Повести временных лет», дружинники Рюрика Аскольд и Дир, отпросившись у своего сюзерена, спустились вниз по Днепру, и заняли престол понравившегося им Киева, который в тот момент, как подчеркивает летописец, пустовал. Произошло, это, по всей видимости, по обоюдному согласию – варяги обещали киевлянам защиту от внешних врагов. Они не только вразумили не дававших покоя полянам соседей, но и предприняли успешный поход на Царьград. Причем Константинопольский патриарх Фотий в одной из своих проповедей подчеркнул, что Русь совершила набег, чтобы отомстить греческому народу за нарушение торгового договора, за поношение киевским купцам и для взыскания долга. Пришедший по их следам Олег, регент малолетнего князя Игоря, и также севший в Киеве, предпринял дополнительные меры по обеспечению безопасности киевлян, заложив целый ряд укреплений вокруг города. Он также ходил на Царьград, вероятно с той же целью – возобновить нарушенные ромеями торговые отношения. Из этого можно сделать вывод, что к этому времени князья не только защищали своих подданных от внешнего врага, но и отстаивали их интересы в других странах, решая, в том числе и дипломатические задачи. К этому моменту также уже полностью сформировалась своеобразная этика, или даже мировоззрение, которое можно назвать Воинским, или Рыцарским духом, олицетворением которого обычно был сам князь. Пожалуй, самым ярким примером в русской истории являлся Святослав Игоревич, киевский князь. В первом своем бою он побывал в четырехлетнем возрасте, когда его мать – Святая равноапостольная Ольга вела войска, чтобы отомстить древлянам за убийство своего супруга – князя Игоря. Когда рати сошлись, маленький Святослав, сидя на коне впереди матери, первым бросил копье. Которое, правда, упало у ног коня, что вызвало смех неприятеля. Но киевский воевода Свенельд невозмутимо крикнул: «Князь начал! Потянем за князем!» - и двинул дружину на древлян. Сам Святослав впервые повел войска в поход в 22-летнем возрасте, и с тех пор воевал непрерывно. Его усилиями были покорены вятичи, уничтожено мощнейшего государство того времени – Хазарский каганат, основано на Таманском полуострове русское Тмутараканское княжество, предпринят ряд балканских походов. Святослава отличал крайний аскетизм. Летописец пишет, что князь «не возил с собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину, зажарив на углях, так ел. Не имел он и шатра, но спал, подстелив потник, с седлом в головах, такими же были и все прочие его воины». Византийский историограф Лев Диакон подчеркивал, что князь одевался, так же как и его воины, и своим внешним видом не отличался от дружинников, переплывая на ладье Дунай на встречу с византийским императором, он греб веслом наравне с простыми воинами. В этой спартанской скромности не было никакой показухи – ничего кроме чести и военной славы не интересовало князя. Примечательно, что он имел благородный обычай предупреждать неприятеля о своем намерении атаковать его, отправляя краткое послание: «Иду на Вы». Делал это для того, чтобы никто не смог его упрекнуть в том, что он украл победу, напав на неготового противника. Известное обращение Святослава к своим дружинникам хорошо иллюстрирует главные ценности этого человека: «Деды и отцы завещали нам храбрые дела! Станем крепко. Нет у нас обычая спасать себя постыдным бегством. Или останемся живы и победим, или умрем со славой! Мертвые сраму не имут, а убежав от битвы, как покажем людям глаза?!». Святослав, в отличие от своих потомков был все же больше воином, чем государем. Стремление к новым победам, подчас заставляло его пренебрегать интересами безопасности своего государства. Однажды, во время очередного похода князя, печенеги чуть не разграбили Киев, и соплеменники горько упрекали Святослава: «Чужих земель ищешь, а своей не бережешь». «Дружина была такая же, как Святослав. С ней он делил радости, и горе: это была его семья, его лучшие друзья, товарищи. Только добрый воин мог служить в дружине Святослава». Княжья опора Говорят, что короля играет свита. Но тут было с точностью наоборот. Княжеская дружина как бы отображала характер и устремления князя, жила его ценностями, дружинники стремились быть похожими на него, пропитывались тем же самым Воинским Духом. Первоначально в дружину, которая была ядром вооруженных сил Киевской Руси, принимали исключительно исходя из личных качеств соискателя. В дальнейшем, дружинником становились по наследству, люди знатного происхождения. Дружина так же являлась и главным органом управления страны. Состав ее не был однородным, исследователи выделяют три основных чина или разряда дружинников. Первые – это бояре, наиболее знатные и прославленные воины, ближайшие помощники и советники князя, его думцы и воеводы. Фактически, они являлись неким подобием правительства при государе. Второй разряд – это княжие мужи или гриди, выполняющие преимущественно военные функции. Они, совместно с боярами составляли старшую дружину. Третий разряд – отроки, или младшая дружина. Они постоянно находились при князе, прислуживали ему за столом, выполняли функцию порученцев, посланцев. Во времена князя Андрея Боголюбского, отроков начали именовать дворянами. Собственно говоря, княжеская дружина являлась военно-политической элитой древнерусского общества и дала начало потомственной аристократии – главной опоре княжеского, а затем и царского престола, главного носителя рыцарского мировоззрения, идеала служения Вере, Царю и Отечеству. Принятие христианства нисколько не ослабило Воинского Духа дружинников, а, напротив, сделало их служение более осознанным, придав ему дополнительный сакральный смысл. Теперь путь меча стал для них путем спасения души, их служение государю и соплеменникам исполнением высшей Божьей заповеди – заповеди любви. «Несть больше любви, как если кто положит душу свою за други своя», - учил Спаситель. Практически то же самое происходило и в Западной Европе. Там, воины составляли привилегированный класс, строго отделенный от основной части общества. Французские историки Эжен Лависс и Анри Рамбо так описывают торжество Воинского Духа в Европе: «Чтобы привлечь людей на военную службу, не было надобности в высшем авторитете государства. Так как светские люди считали военную жизнь единственным почетным образом жизни, то каждый и стремился к ней; военный класс заключал в себе всех, кто имел достаточно средств, чтобы вступить в него». На арену выходит Лавочник Дружина в Киевской Руси, как и в любом другом государстве, была, в том числе, и инструментом принуждения. Но княжеская власть держалась не только и не столько на военной силе, сколько на религиозном авторитете и народной любви. Летописные источники дают нам немало примеров. Князья не были (как правило) узурпаторами, захватившими с помощью своих воинов власть над своими соплеменниками. На примере повествования о призвании варягов, об Аскольде и Дире, мы видим, что речь идет о некоем общественном договоре: «Вы нами управляете, и защищаете нас, мы вас кормим». Но почему именно воинам были доверены функции руководства в Киевской Руси, в германских и кельтских королевствах? Ведь известны и другие варианты. Например, Венецианская республика, где у кормила власти стояло купечество, а ратные люди лишь обслуживали его, и не являлись элитой этого общества. Несомненно, причина лежит в ментальных особенностях этих народов, их представлениях о справедливости и целесообразности. Попробуем разобраться. Тогдашнее общество можно было легко разделить на три основные составляющие – духовенство, воины, и податное сословие – купцы, ремесленники и крестьяне. Духовенство служит Богу, оно устремлено к пакибытию, к вечности, в основном индифферентно к сиюминутному. Его царство не от мира сего, и потому священство уклоняется от осуществления политического руководства – оно будет в ущерб его главной функции. А вот купечество, всегда высказывало интерес к возможности принять участие в управлении обществом, и явно было бы радо прорваться к власти. Но тут возникал другой вопрос. Главным побудительным мотивом деятельности купечества является барыш, прибыль, и те возможности, которые открываются перед его обладателем (назовем это мировоззрением или духом Лавочника). То есть его устремления изначально эгоистичны, что вызывало у славян, германцев и кельтов определенное недоверие к торговцам - примеров можно найти массу, как в летописных источниках, так и в старинном фольклоре. Причины понятны: в критические для страны моменты купец скорее будет думать о спасении своего бизнеса, чем о защите тех, кто доверил ему власть. Козьма Минин в этом смысле - скорее исключение из общего правила. В то же самое время истоки воинского служения глубоко альтруистичны: ратный человек, идя в бой, защищая веру, свой народ, его права и интересы, подвергает смертельной опасности свою жизнь, благополучие своих близких. Тому, кто привык жертвовать самым дорогим ради общего дела, вполне можно доверить и высшее руководство. Так было всегда, пока Воинский Дух господствовал в обществе. Уже упомянутые Лависс и Рамбо отмечали следующее: «Прочнее всего рыцарский дух утвердился во Франции и Германии. В Испании, и особенно на юге, он слабее, вследствие соприкосновения с богатым населением мавританских городов, в Италии, и может быть, также на юге Франции – из-за могущества купеческого класса. В Англии, где военные привычки рано исчезли, сквайр ничем не отличается от богатого крестьянина». Те же авторы подчеркивают, что в Англии дворяне, дабы избежать лишних расходов, почти совершенно перестали принимать рыцарское посвящение, и предпочитали оставаться сквайрами. Отметим для себя, что в это же самое время на Британских островах особенно бурно развивалась торговля. Несложно обнаружить любопытную закономерность: чем сильнее в обществе Воинский Дух, тем слабее позиции Лавочников, и наоборот. Впрочем, в Западной Европе процесс проникновения в политическую элиту носителей торгашеского мировоззрения начался еще в период Крестовых походов и особенно усилился в эпоху Возрождения. Стремление Лавочников вполне понятно – власть они рассматривают, как доходное место, открывающее неограниченные возможности паразитировать на обществе, или, выражаясь современным языком «пилить бюджет». В то время как для носителя Воинского Духа, это, прежде всего бремя величайшей ответственности. В период становления абсолютизма в Западной Европе в конфликте с высшей аристократией монархи всегда находили поддержку богатых торговцев и ремесленников. Но, как известно, долг платежом красен, и постепенно политическая элита Европы все более утрачивала свою военную составляющую. Этот процесс принял необратимый характер после Французской революции. Прекрасным примером в этом смысле является окружение Наполеона. Несмотря на королевские и герцогские титулы, несмотря на личную храбрость, почти все его маршалы так и остались Лавочниками, дорвавшимися до власти. Ими двигали банальная корысть и тщеславие. В трудный момент они практически все предали своего императора безо всякого колебания. Ведь в создавшейся обстановке верность ему не сулила никаких дивидендов, скорее наоборот. В ХIХ столетии в Западной Европе военная аристократия была окончательно оттеснена от рычагов власти «аристократией» торговой. Аристократическое гниение В России все развивалось несколько иначе. При становлении русского национального государства Московской Руси, базой объединения стали отнюдь не экономические процессы, а военно-политическая сила. В этом смысле весьма символическим стал разгром Новгородской торговой республики Иоанном Грозным, ознаменовавший победу Воинского Духа. Примечательно, что даже кадровая «революция», осуществленная этим монархом, когда он отчасти заменил на многих административных должностях знатных бояр «худородными» опричниками, нисколько не нанесла ущерба господствующему мировоззрению. Напротив, Опричнина с ее атмосферой монашеско-рыцарского ордена серьезно освежила, начавшую было духовно мельчать, аристократию. Надо сказать, что и русские государи продолжали оставаться воинами. Практически все они, за небольшим исключением, от Святослава и до Петра Великого лично принимали участие в военных походах, командовали войсками. Все последующие монархи в обязательном порядке получали военное образование, руководили военным строительством, разрабатывали план военных кампаний, осуществляли стратегическое планирование. Александр I и Александр II в ходе боевых действий находились в действующей Армии. А Николай I в достаточно критичной для него ситуации лично руководил подавлением мятежа декабристов, продемонстрировав изрядное мужество и самообладание. Последний русский Государь – Николай Александрович (в чине полковника – последнем, пожалованном ему его августейшим родителем) в годы Первой Мировой войны в крайне тяжелой для России обстановке принял на себя верховное командование вооруженными силами и сумел стабилизировать ситуацию на фронте. В России Лавочники не сумели стать политической элитой, произошло другое. Их мировоззрение стало проникать в среду аристократии. Этому способствовало немало факторов таких, как принятие решения о вольности дворянской (согласно которому государственная и военная служба стала для дворян необязательной), проникшие с Запада тайные общества и различные новомодные учения. Все эта идеологическая зараза год за годом, поколение за поколением подтачивала устои русского традиционного общества. К этому следует добавить вполне понятные эгоистические устремления людей, которые теперь не сдерживаемые буквально хлынули через нравственные «бреши», пробитые «передовыми» европейскими идеями. К началу ХХ столетия большая часть русской аристократии оставалась таковой только по названию, перестав быть опорой государства и трона, которые не замедлили рухнуть. Следует отметить, что большая часть знати, даже не пытаясь защищать, если не привычный для нее уклад, то хотя бы свое имущество, бежала из страны. В Белой гвардии именитых аристократов были единицы, «старый режим» защищали казаки, крестьяне, разночинцы, мелкие дворяне. Примечательно, что уже в эмиграции многие знатнейшие русские баре породнились с родами торговой «аристократии», в том числе и с теми, кто финансировал русскую революцию. Нужны меченосцы Пронеслись годы кровавой междоусобицы, и перед новыми властями России встали вопросы государственного строительства и обеспечения безопасности страны. Очень скоро им пришлось убедиться, что заклинания о грядущей мировой революции, всеобщем равенстве, и лозунг «грабь награбленное» мало пригодны для решения этих задач. Так же, впрочем, как и значительная часть контингента, занесенного волнами революции на вершины военной и партийной власти. Требовалось также изменение стратегии развития хозяйства. НЭП, конечно, в некоторой степени облегчил послевоенные лишения. Но чтобы вывести страну в число первых мировых держав (что было совершенно необходимо для обеспечения государственного суверенитета) этого было совершенно недостаточно. Нужен был прорыв, высочайшее напряжение сил и воли всего населения России. Концепция «осажденной крепости» помимо того, что она достаточно точно отражала ситуацию, в которой находился СССР, еще и обладала колоссальным мобилизационным ресурсом. Общество должно было быть милитаризовано и иерархично, в нем должен был утвердиться Воинский Дух. Недаром Сталин сравнивал партию с орденом меченосцев. Ему нужна была команда фанатично преданных высшей цели и самоотверженных единомышленников. Для этого, прежде всего, предстояло вычистить все руководящие органы как высшего, так и среднего уровня – партийные, военные, советские, от случайного элемента, то есть носителей мировоззрения Лавочников. Не секрет, что многие пришли в революцию с вполне прагматичными намерениями – «стать всем». И после того, как они «стали всем», им вовсе не хотелось вместо того, чтобы вовсю наслаждаться «завоеваниями революции», жертвовать собою, своим временем, здоровьем, работать на износ, «стойко переносить тяготы и лишения», ради высшей цели. Какая там цель, когда они и так достигли все мыслимые и немыслимые для себя цели? Понятно, что и отказываться от всего достигнутого, и уступать свои посты, делающие доступными все радости жизни, никто не хотел. И тогда партийная, советская и военная верхушка были просеяны через сито политических репрессий. Следует отметить, что безжалостная и высокоэффективная репрессивная машина не была создана Сталиным. Она была запущена с первых дней советской власти против представителей прежней элиты, офицеров, духовенства, зажиточных крестьян, казаков – словом, против всех тех, в существовании которых новая власть видела для себя угрозу. Теперь Сталин направил ее против ее же создателей. Ему нужны были не Лавочники, а «меченосцы». Примечательно, что он сам, подобно Святославу, являл своим подчиненным пример аскетизма и самоотверженности. Спал на солдатской койке, носил солдатскую шинель, очень немного спал. Его привычка к ночной работе привела к тому, что ведомства начали работать фактически в круглосуточном режиме. Сталин мог позвонить руководителю в любое время суток и потребовать доклада о том, как идут дела. Для тех, кто не был, так же как и генсек, беззаветно предан своему делу, настали трудные времена. Общество стремительно военизировалось. Начальники всех уровней даже облачались в военную или полувоенную одежду (в дальнейшем Сталин ввел униформу и знаки различия, по типу вицмундиров времен Империи, для всех государственных служащих). Люди жили в постоянном ожидании войны, и трудились как для фронта. Применительно к трудовой тематике стали использоваться сугубо военные термины такие, как «фронт», «вахта», «бригада», «ударник», «доблесть», «подвиг». Были утверждены аналоги боевых наград, которые присваивались за производственные и хозяйственные достижения. И если раньше Воинский Дух царил в среде военно-политической элиты и отчасти в войсках, то теперь Сталин постарался распространить его на все население страны. Результатами были: разгром сил почти всей Европы, объединенных под гитлеровским знаменем, превращение России в ведущую сверхдержаву, развитие науки и культуры (сколько имен величайших ученых и деятелей культуры дала миру сталинская эпоха!). Сила сталинского рывка была такова, что, несмотря на то, что после его смерти произошел практически полная смена политического курса, страна, «двигаясь по инерции», еще достаточно продолжительное время оставалась мировым лидером. Но взращенная Сталиным политическая элита страны стремительно разлагалась. Очень многие «меченосцы», сразу же после смерти вождя «превратились» в Лавочников, а носители Воинского Духа (в широком смысле этого слова) были достаточно быстро оттеснены от кормила государственной власти. Официальная пропаганда утверждала в обществе пацифистские воззрения («миру – мир», «только б не было войны», вместо «если завтра война, если завтра в поход»). Хотя о Рынке еще никто и не рисковал заикнуться, наиболее желательным для партийных функционеров теперь стал тип «крепких хозяйственников». В самой партийной среде становилось все больше поклонников «западного образа жизни» и либеральных идей. Более того, некоторые из высокопоставленных чиновников ухитрились даже быть инициированы в тайные общества. Словом, «красная империя», гния с головы, рушилась практически так же, как империя Романовых, только процесс этот происходил гораздо быстрее. 1991 год, и то, что за ним последовало, стали настоящим триумфом Лавочников. Все что хоть как-то было связано с Воинским Духом, с рыцарским мировоззрением, подвергалось осмеянию и безжалостно изгонялось из всех сфер общественной жизни. Даже многие военачальники, украшенные многозвездными генеральскими погонами, больше походили на коммерсантов. Причем, кое для кого (что раньше было просто невозможно представить) это была мимикрия. Они считали, что «эффективными менеджерами» выглядеть куда практичнее, чем «слугой царю, отцом солдатам». Казалось бы, что Лавочник одержал окончательную и бесповоротную победу. Но, несмотря на кажущуюся очевидность этой победы, некоторые обстоятельства говорят о том, что спор двух мировоззрений еще не закончен. Так, несмотря на оголтелую антимилитаристскую пропаганду (сам термин «милитаристский», то есть военный, превратился чуть ли не в ругательство), многочисленные социологические опросы показывают, что большинство наших сограждан предпочли бы видеть во власти военных, чем коммерсантов или профессиональных политиков. Политологи утверждают, что высокому рейтингу российского Президента Владимира Путина способствовали его офицерское прошлое, и проявленные им в начале второй чеченской кампании решительность и твердость. То есть, качества, которые можно рассматривать как проявление Воинского Духа. Мы видим, какой популярностью пользуются киноленты, герои которых поступают как Воины. Сегодня ситуация, в которой находится наша страна, опять требует рывка – нравственного, интеллектуального, технического. Способны ли решить эту задачу «эффективные менеджеры»? Или вновь потребуются «меченосцы»?