В Ачинском районе Красноярского края создано первое в регионе специализированное отделение по работе с подростками, вернувшимися из воспитательной колонии и оставшимися без попечения родителей. Отделение разместили на базе социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Ястребовский».
Как рассказала заместитель губернатора Красноярского края Ольга Карлова, задача центра – помочь детям адаптироваться в обществе после отбывания наказания. Планируется, что ребята получат психологическую поддержку, медицинское обслуживание, условия для завершения учебы в школе и помощь в поступлении в учреждения начального и среднего профессионального образования. «Многие из воспитанников центра попали в сложную жизненную ситуацию, которая стала причиной совершения преступления. Они уже понесли наказание за него и не должны восприниматься как изгои общества. Нужно сделать все возможное, чтобы подростки вернулись к нормальной жизни, а не пошли по преступному пути»,- заявила Ольга Карлова.
В 2010 году на развитие центра планируется выделить 8 млн. 700 тыс. рублей. Эти средства будут направлены на приобретение компьютеров и учебного оборудования для воспитанников, обустройство спортивной площадки.
Подобная новость, кроме как позитивных настроений ничего вызывает. Наконец-то в нашей стране подросткам, попавшим в сложную жизненную ситуацию, начинают уделять все больше и больше внимания. Между тем, за опытом нам далеко ходить не надо. Еще в дореволюционной России из трудных подростков пытались воспитать полноценных граждан общества.
Так, в первом мужском приюте для малолетних преступников не было ни колючей проволоки, ни охранников с собаками. Попадавших сюда называли «мальчиками», обучали ремеслам, отлично кормили и даже вывозили на природу в летние месяцы. Заключенных не наказывали, а в прямом смысле слова исправляли. Находился приют под патронажем семьи Рукавишниковых, которая не просто содержала заведение, но и организовывала его жизненный уклад, распорядок, деятельность, трепетно относясь ко всему, что связано с «воспитанниками»…
Исправительная школа для малолетних преступников была открыта в Москве в мае 1864 года. Ее организатором стала Александра Николаевна Стрекалова, вдова генерал-адъютанта и сенатора Стрекалова. Она наняла дом у Симонова монастыря и устроила переплетную мастерскую по типу приюта или закрытого дома-интерната для детей от 10 до 15 лет, поступавших туда через тюремный комитет Московского общественного управления.
Через несколько лет директором приюта стал молодой Николай Рукавишников, сын крупнейшего московского предпринимателя. Подросткам несказанно повезло. Знаменитый протестантский проповедник Артур Стенли, декан Вестминстерского аббатства, будучи в Москве, посетил приют и пообщался с Николаем. Позднее, в речи произнесенной по возвращении из России, он утверждал, что «видел святого».
Все свое время Николай Рукавишников посвящал приюту, каждый день он обходил всех подопечных: «где похвалит, где приласкает», расспрашивал их. Те ценили его внимание и рассказывали обо всем. По воскресеньям он водил ребят на выставки и в музеи. В свой день рождения, как правило, Николай возил в приют угощение.
Его стараниями за короткое время школа превратилась в крупное образцовое исправительное заведение, по справедливости наименованное еще при жизни Николая «Рукавишниковским приютом». Воспитанников здесь «обучали грамоте по программе начальных училищ и разным ремеслам».
Отца Николая, Василия Рукавишникова сначала ошеломил тот факт, что его сын, молодой, красивый, талантливый, образованный (закончил МГУ) отрекается от личной жизни и посвящает себя исправлению малолетних преступников. Но потом он стал уважать дело Николая и не препятствовал тому, что на Рождество и Пасху воспитанники приходили в дом, где за большим столами накрытыми по-праздничному они сидели вместе со всеми. Рукавишниковы христосовались с детьми и принимали их с сердечной лаской и гостеприимством.
В 29 лет Николай неожиданно заболел (простудился, гуляя с ребятами на Воробьевых горах), и через несколько недель скончался. Умирая, он просил младшего брата Константина заботиться о дальнейшей судьбе своего детища.
Тот обещание исполнял в течение всей своей жизни. Он вместе с братом Иваном отказался от наследства после умершего в пользу приюта. Впоследствии, в период с 1876 по 1895гг. сумма пожертвований братьев на нужды заведения составила 250 тыс. рублей. Деньги немалые, когда пуд (16 килограммов) ржаного хлеба стоил 1 рубль 50 копеек, фунт мяса - 21 копейка, пуд соли - 3 рубля 55 копеек, пуд сахара - 5 рублей 75 копеек.
Для приюта приобрели удобный вместительный дом на Смоленской площади с большим двором, где мальчикам устроили спортивные площадки, а зимой каток. Приют расширялся (200 человек) и по ходатайству Константина был принят в число городских учреждений. При этом сам Константин оставался во главе его управления.
Рукавишников также построил флигель для ребят, находящихся под следствием, чтобы их «не касалось тюремное содержание». Интересно, что только через 11 лет в 1889 году в России официально утвердили особые подследственные отделения для малолетних. В 1892 году Константин добился, чтобы суд не назначал срок нахождения провинившегося в исправительном заведении. Отныне вопрос этот решался на педагогическом совете приюта, который состоял из директора, воспитателя отделения, дядьки, священника (в память Николая была построена домовая церковь), мастеров-учителей.
Бывали случаи, когда воспитанник демонстрировал образцовое поведение и успехи в учебе. Тогда понимали, что проступок его был случаен. Известен факт, когда отчим кормил пасынка в случае, если тому удавалось что-нибудь украсть и принести домой; или бил его, когда тот приходил с пустыми руками. Вот почему особое внимание обращалось на семью каждого поступившего.
При приютской церкви был образован хор из подростков. Вскоре появился и духовой оркестр. Учителем Константин Рукавишников пригласил Федора Крейнбринга, который 35 лет играл в оркестре Большого театра.
Был в приюте и свой день, который праздновался сообща, именины Николая Рукавишникова. «Летом они приходили к нам в гости на дачу на несколько дней, -вспоминала дочь Константина Васильевича. - Шли с музыкой, с большими остановками, закусками, отдыхом до ст. Крюково, а там уж раздолье им бывало. Купанье, игры, беготня, пение, гулянье в соседний лес, лазанье по деревьям и наш домашний спектакль, который, по их желанию, повторялся на следующий день… От нас домой ехали уже поездом; пока гостили у нас, отец устраивал дело с начальником станции, чтобы им было сохранено или прицеплено сколь нужно вагонов, - отъезжали они с музыкой».
Воспитанники также имели возможность зарабатывать деньги. В приюте действовали различные мастерские, был создан магазин, в котором продавались изделия ребят. Доход с продажи поступал в личную кассу мальчиков, что, соответственно, вызывало большой интерес к работе.
Константин Рукавишников завел знаки отличия для воспитанников: за хорошее поведение и успехи делалась на рукаве нашивка. Если мальчик вел себя идеально, то получал золотой кантик на воротник. Однажды Рукавишников решился на эксперимент, пожалуй, впервые проведенный в закрытом учреждении тюремного типа…
Константин Васильевич сказался нездоровым, не пошел в приют в воскресенье к обедне, а с директором договорился, чтобы тот прислал ему с воспитанником просфору. Волнуясь, он поджидал мальчика. Увидев шедшего по двору воспитанника, Рукавишников до того обрадовался, что сам вышел его встречать и благодарить. Эксперимент удался! С тех пор ребят со знаком отличия стали пускать время от времени самостоятельно ходить по улицам; то их посылали с поручением «в аптеку, в библиотеку, то навестить заболевшего родственника и т.д., и никогда не было случая не только побега, но даже и опоздания».
Таким образом, Константин Рукавишников под свою личную ответственность разрешал некоторым малолетним преступникам свободно, без охраны… ходить по улицам Москвы. Как известно, спустя почти полвека на такой эксперимент отважился известный педагог Макаренко.
В атмосфере доверия и тепла дети преображались. После выхода из приюта их не оставляли без наблюдения. Каждому мальчику назначался патрон, который следил, как складывается судьба бывшего воспитанника, которому находили работу. Большинство ребят благополучно устраивались в жизни. Иногда происходили настоящие чудеса. Раз, когда Рукавишников был в приюте, во двор въехала придворная карета. В переднюю вошел высокий красивый человек, одетый в черную шинель с пелериной, увидев Константина Васильевича, он бросился к нему на встречу со словами: «Какое счастье, что я застал вас тут. Не узнаете меня? Я приехал специально поблагодарить дорогой, родной мне приют, земным поклоном благодарить». Выяснилось, что гость – бывший воспитанник, пел в церкви, после выхода из приюта продолжал заниматься музыкой уже в Петербурге, попал в хор, стал регентом, а затем помощником старшего дворцового регента.
Посмотрев на удачный опыт с московским приютом, во многих городах стали устраивать свои такие же, при этом всегда просили Рукавишникова рекомендовать им директора, кого-нибудь из воспитателей. Константин к этому относился очень серьезно: выбирал человека и всячески напутствовал.
Он также организовывал съезды работников российских исправительных заведений, они собирались каждые три года. На этих съездах Рукавишникову (известный общественный деятель, он в 1890-х годах был московским городским головой, то есть занимал высшую выборную должность во второй столице империи) удавалось провести важнейшие резолюции, которые стали основанием для изменения закона. Например, в 1890 году была смягчена форма суда над малолетними, а через два года вышел закон «об отдаче в исправительные заведения, кроме несовершеннолетних, еще и мальчиков от 14-17 лет, как признанных судом действовавшими без разумения».
Помимо российских съездов, Рукавишников посещал и конгрессы европейских исправительных заведений. Будучи на таком конгрессе в Риме, Константин увидел в одном из залов, где на двери была надпись «Выдающиеся люди XIX века», белый мраморный бюст своего брата Николая с надписью «Первый гуманист мира». Рукавишников был растроган до слез. Кстати, в Риме московскому приюту в 1885 году присудили высшую награду. Также международный конгресс почтил своим вниманием и 25-летие московского приюта. Иностранцы поехали в Москву на праздник «Солнца» (как называли исправительное заведение), от которого «лучи» пошли по всей стране. Ведь воспитатели, работавшие в Москве, став директорами в других городах, принесли с собой дух добра и гуманности во вверенные им приюты. В результате, многие заведения для малолетних преступников являлись действительно исправительными учреждениями: исправляли, а не калечили судьбы подростков, которые, вырастая, становились гражданами, любящими свое Отечество.
Как рассказала заместитель губернатора Красноярского края Ольга Карлова, задача центра – помочь детям адаптироваться в обществе после отбывания наказания. Планируется, что ребята получат психологическую поддержку, медицинское обслуживание, условия для завершения учебы в школе и помощь в поступлении в учреждения начального и среднего профессионального образования. «Многие из воспитанников центра попали в сложную жизненную ситуацию, которая стала причиной совершения преступления. Они уже понесли наказание за него и не должны восприниматься как изгои общества. Нужно сделать все возможное, чтобы подростки вернулись к нормальной жизни, а не пошли по преступному пути»,- заявила Ольга Карлова.
В 2010 году на развитие центра планируется выделить 8 млн. 700 тыс. рублей. Эти средства будут направлены на приобретение компьютеров и учебного оборудования для воспитанников, обустройство спортивной площадки.
Подобная новость, кроме как позитивных настроений ничего вызывает. Наконец-то в нашей стране подросткам, попавшим в сложную жизненную ситуацию, начинают уделять все больше и больше внимания. Между тем, за опытом нам далеко ходить не надо. Еще в дореволюционной России из трудных подростков пытались воспитать полноценных граждан общества.
Так, в первом мужском приюте для малолетних преступников не было ни колючей проволоки, ни охранников с собаками. Попадавших сюда называли «мальчиками», обучали ремеслам, отлично кормили и даже вывозили на природу в летние месяцы. Заключенных не наказывали, а в прямом смысле слова исправляли. Находился приют под патронажем семьи Рукавишниковых, которая не просто содержала заведение, но и организовывала его жизненный уклад, распорядок, деятельность, трепетно относясь ко всему, что связано с «воспитанниками»…
Исправительная школа для малолетних преступников была открыта в Москве в мае 1864 года. Ее организатором стала Александра Николаевна Стрекалова, вдова генерал-адъютанта и сенатора Стрекалова. Она наняла дом у Симонова монастыря и устроила переплетную мастерскую по типу приюта или закрытого дома-интерната для детей от 10 до 15 лет, поступавших туда через тюремный комитет Московского общественного управления.
Через несколько лет директором приюта стал молодой Николай Рукавишников, сын крупнейшего московского предпринимателя. Подросткам несказанно повезло. Знаменитый протестантский проповедник Артур Стенли, декан Вестминстерского аббатства, будучи в Москве, посетил приют и пообщался с Николаем. Позднее, в речи произнесенной по возвращении из России, он утверждал, что «видел святого».
Все свое время Николай Рукавишников посвящал приюту, каждый день он обходил всех подопечных: «где похвалит, где приласкает», расспрашивал их. Те ценили его внимание и рассказывали обо всем. По воскресеньям он водил ребят на выставки и в музеи. В свой день рождения, как правило, Николай возил в приют угощение.
Его стараниями за короткое время школа превратилась в крупное образцовое исправительное заведение, по справедливости наименованное еще при жизни Николая «Рукавишниковским приютом». Воспитанников здесь «обучали грамоте по программе начальных училищ и разным ремеслам».
Отца Николая, Василия Рукавишникова сначала ошеломил тот факт, что его сын, молодой, красивый, талантливый, образованный (закончил МГУ) отрекается от личной жизни и посвящает себя исправлению малолетних преступников. Но потом он стал уважать дело Николая и не препятствовал тому, что на Рождество и Пасху воспитанники приходили в дом, где за большим столами накрытыми по-праздничному они сидели вместе со всеми. Рукавишниковы христосовались с детьми и принимали их с сердечной лаской и гостеприимством.
В 29 лет Николай неожиданно заболел (простудился, гуляя с ребятами на Воробьевых горах), и через несколько недель скончался. Умирая, он просил младшего брата Константина заботиться о дальнейшей судьбе своего детища.
Тот обещание исполнял в течение всей своей жизни. Он вместе с братом Иваном отказался от наследства после умершего в пользу приюта. Впоследствии, в период с 1876 по 1895гг. сумма пожертвований братьев на нужды заведения составила 250 тыс. рублей. Деньги немалые, когда пуд (16 килограммов) ржаного хлеба стоил 1 рубль 50 копеек, фунт мяса - 21 копейка, пуд соли - 3 рубля 55 копеек, пуд сахара - 5 рублей 75 копеек.
Для приюта приобрели удобный вместительный дом на Смоленской площади с большим двором, где мальчикам устроили спортивные площадки, а зимой каток. Приют расширялся (200 человек) и по ходатайству Константина был принят в число городских учреждений. При этом сам Константин оставался во главе его управления.
Рукавишников также построил флигель для ребят, находящихся под следствием, чтобы их «не касалось тюремное содержание». Интересно, что только через 11 лет в 1889 году в России официально утвердили особые подследственные отделения для малолетних. В 1892 году Константин добился, чтобы суд не назначал срок нахождения провинившегося в исправительном заведении. Отныне вопрос этот решался на педагогическом совете приюта, который состоял из директора, воспитателя отделения, дядьки, священника (в память Николая была построена домовая церковь), мастеров-учителей.
Бывали случаи, когда воспитанник демонстрировал образцовое поведение и успехи в учебе. Тогда понимали, что проступок его был случаен. Известен факт, когда отчим кормил пасынка в случае, если тому удавалось что-нибудь украсть и принести домой; или бил его, когда тот приходил с пустыми руками. Вот почему особое внимание обращалось на семью каждого поступившего.
При приютской церкви был образован хор из подростков. Вскоре появился и духовой оркестр. Учителем Константин Рукавишников пригласил Федора Крейнбринга, который 35 лет играл в оркестре Большого театра.
Был в приюте и свой день, который праздновался сообща, именины Николая Рукавишникова. «Летом они приходили к нам в гости на дачу на несколько дней, -вспоминала дочь Константина Васильевича. - Шли с музыкой, с большими остановками, закусками, отдыхом до ст. Крюково, а там уж раздолье им бывало. Купанье, игры, беготня, пение, гулянье в соседний лес, лазанье по деревьям и наш домашний спектакль, который, по их желанию, повторялся на следующий день… От нас домой ехали уже поездом; пока гостили у нас, отец устраивал дело с начальником станции, чтобы им было сохранено или прицеплено сколь нужно вагонов, - отъезжали они с музыкой».
Воспитанники также имели возможность зарабатывать деньги. В приюте действовали различные мастерские, был создан магазин, в котором продавались изделия ребят. Доход с продажи поступал в личную кассу мальчиков, что, соответственно, вызывало большой интерес к работе.
Константин Рукавишников завел знаки отличия для воспитанников: за хорошее поведение и успехи делалась на рукаве нашивка. Если мальчик вел себя идеально, то получал золотой кантик на воротник. Однажды Рукавишников решился на эксперимент, пожалуй, впервые проведенный в закрытом учреждении тюремного типа…
Константин Васильевич сказался нездоровым, не пошел в приют в воскресенье к обедне, а с директором договорился, чтобы тот прислал ему с воспитанником просфору. Волнуясь, он поджидал мальчика. Увидев шедшего по двору воспитанника, Рукавишников до того обрадовался, что сам вышел его встречать и благодарить. Эксперимент удался! С тех пор ребят со знаком отличия стали пускать время от времени самостоятельно ходить по улицам; то их посылали с поручением «в аптеку, в библиотеку, то навестить заболевшего родственника и т.д., и никогда не было случая не только побега, но даже и опоздания».
Таким образом, Константин Рукавишников под свою личную ответственность разрешал некоторым малолетним преступникам свободно, без охраны… ходить по улицам Москвы. Как известно, спустя почти полвека на такой эксперимент отважился известный педагог Макаренко.
В атмосфере доверия и тепла дети преображались. После выхода из приюта их не оставляли без наблюдения. Каждому мальчику назначался патрон, который следил, как складывается судьба бывшего воспитанника, которому находили работу. Большинство ребят благополучно устраивались в жизни. Иногда происходили настоящие чудеса. Раз, когда Рукавишников был в приюте, во двор въехала придворная карета. В переднюю вошел высокий красивый человек, одетый в черную шинель с пелериной, увидев Константина Васильевича, он бросился к нему на встречу со словами: «Какое счастье, что я застал вас тут. Не узнаете меня? Я приехал специально поблагодарить дорогой, родной мне приют, земным поклоном благодарить». Выяснилось, что гость – бывший воспитанник, пел в церкви, после выхода из приюта продолжал заниматься музыкой уже в Петербурге, попал в хор, стал регентом, а затем помощником старшего дворцового регента.
Посмотрев на удачный опыт с московским приютом, во многих городах стали устраивать свои такие же, при этом всегда просили Рукавишникова рекомендовать им директора, кого-нибудь из воспитателей. Константин к этому относился очень серьезно: выбирал человека и всячески напутствовал.
Он также организовывал съезды работников российских исправительных заведений, они собирались каждые три года. На этих съездах Рукавишникову (известный общественный деятель, он в 1890-х годах был московским городским головой, то есть занимал высшую выборную должность во второй столице империи) удавалось провести важнейшие резолюции, которые стали основанием для изменения закона. Например, в 1890 году была смягчена форма суда над малолетними, а через два года вышел закон «об отдаче в исправительные заведения, кроме несовершеннолетних, еще и мальчиков от 14-17 лет, как признанных судом действовавшими без разумения».
Помимо российских съездов, Рукавишников посещал и конгрессы европейских исправительных заведений. Будучи на таком конгрессе в Риме, Константин увидел в одном из залов, где на двери была надпись «Выдающиеся люди XIX века», белый мраморный бюст своего брата Николая с надписью «Первый гуманист мира». Рукавишников был растроган до слез. Кстати, в Риме московскому приюту в 1885 году присудили высшую награду. Также международный конгресс почтил своим вниманием и 25-летие московского приюта. Иностранцы поехали в Москву на праздник «Солнца» (как называли исправительное заведение), от которого «лучи» пошли по всей стране. Ведь воспитатели, работавшие в Москве, став директорами в других городах, принесли с собой дух добра и гуманности во вверенные им приюты. В результате, многие заведения для малолетних преступников являлись действительно исправительными учреждениями: исправляли, а не калечили судьбы подростков, которые, вырастая, становились гражданами, любящими свое Отечество.
Читайте нас в Telegram, ВКонтакте и Одноклассниках
