Предисловие

Всем известно, что т.н. «екатеринбургские останки» официальное следствие признало подлинными, царскими, чему соответствуют и выводы церковной комиссии. Но останки царскими не являются, иначе мы были бы вынуждены поверить, что Царь боялся лечить зубы, или в то, что был сутулым, склонным к полноте, болезненным человеком. Но кому-то нужно (каким-то влиятельным силам), чтобы Церковь признала останки царскими, и в этом направлении проведена огромная трудоемкая деятельность. Официальные заключения, как уже упомянуто, получены. Все же остается слово за Архиерейским Собором, и деятельность в пользу признания останков подлинными продолжается: незамысловато, по-советски, однозначно-пропагандистски.

В частности, нам предлагается поверить, что история обретения останков на Поросенковом Логу ничем не запятнана, а ключевая фигура в этой истории, Гелий Трофимович Рябов (1932-2015) — личность бескорыстная и, может быть, даже героическая. Нет. Посмотришь на его фотографию поздних лет жизни и испытываешь сострадание.

Увы, доверять Гелию Трофимовичу никак нельзя, и это будет здесь показано.

Уже не раз говорилось о сомнительности находки останков в Поросенковом Логу. К данной теме приходится снова обращаться в связи с недавним появлением на портале «Православие.ру» публикации «Не по плану и не по случайности», с подзаголовком «Дело жизни Гелия Рябова», а также интервью сОльгой Рябовой с таким же заголовком (о «деле жизни») на сайте Нижегородской митрополии и — с тем же заголовком — статьи на РНЛ, опубликованные в мае этого года. Надо сказать, что все эти публикации составлены одним и тем же человеком и не содержат почти ничего выходящего за рамки давным-давно всем известной схемы: в 1979 г. Рябов и Авдонин в первый раз вскрыли могильник, находясь под покровительством министра внутренних дел, в 1991 г. останки были обретены. Единственная новая живая подробность: когда летом 1978 г. Рябов узнал, что Авдонин нашел захоронение, у него из рук выпала чашка; и не сказано даже, что разбилась.

Свердловск и его окрестности в 1970-е годы

В предзакатный («застойный») период советская власть относилась к Романовым болезненно. Разрушение дома Ипатьева (1977) было одним лишь звеном в цепи акций: тогда же была засыпана «та самая» шахта под Алапаевском и тогда же была разрушена уникальная, представлявшая художественную и историческую ценность лестница в гостинице г. Перми, где жил перед убийством Великий Князь Михаил Александрович.

В Свердловской области были секретные закрытые города, сам же Свердловск был «полузакрытым», и помещала его под пристальное внимание властей именно романовская тема, в особенности после сноса дома Ипатьева летом 1977 г. Обратимся к статье историка, канд. и. н. П. В. Мультатули «Находка Г. Т. Рябова и ее сомнительность» в сборнике «Екатеринбургские останки. Независимые исследования» (СПб., 2018) и процитируем ее: «Свердловск полностью закрытым не был, но относился к городам, посещение которых иностранцами, а, в некоторых случаях, и советскими гражданами было запрещено или ограничено. Понятно, что город и область находились на специальном контроле КГБ, имевшего там большое число осведомителей. Что касается «царской темы», то она находилась на особом контроле госбезопасности. Когда в начале 90-х годов духовенство Екатеринбургской епархии и подвижники-миряне искали место уничтожения тел святых Царственных Мучеников и с этой целью опрашивали жителей деревни Коптяки, они натыкались на упорное их нежелание даже вступать в разговор на эту тему. Как рассказывал уже в наши дни архимандрит Гермоген (Еремеев), в ту пору диакон Георгий, с жителями деревни соответствующими органами была проведена беседа и строго было запрещено говорить на «царскую тему». Люди были жутко запуганы, боялись даже показать направление в сторону Ганиной Ямы. Одна из жительниц, старая крестьянка, сказала двум священнослужителям: «Вам здесь никто ничего не скажет» (передача на телеканале «Союз», 60 П.В.Мультатули 13 января 2011 года, «Ганина яма. Антиминс Царственных страстотерпцев»)».

Только что приведенным словам соответствует и рассказ князя А.К. Голицына о его посещении Свердловска и дома Ипатьева в 1976 г. Андрей Кириллович собирался отправиться и в деревню Коптяки, с надеждой узнать что-либо от местных жителей, свердловские знакомые отговорили: «Тут же донесут».

Ненависть пришлось отложить

Продолжим цитировать указанную статью П.В. Мультатули: «А теперь представим, как летом 1979 года группа каких-то людей появляется с бурами и лопатами в Коптяковском лесу и начинает что-то там усиленно бурить, копать и измерять. Нет никакого сомнения, что КГБ стало бы известно о работе «копателей» максимум к вечеру того же дня. Тогда же они были бы задержаны для выяснения обстоятельств и допрошены. Авдонин уверяет, что Рябов его успокаивал, что работы де будут идти под эгидой Н. А. Щёлокова, поэтому бояться ничего не надо. Но ни в 1977, ни в 1978, ни в 1980 годах Н. А. Щёлоков не стал бы посылать по своей инициативе никакого Рябова искать «царские могилы». <…> Все разговоры о «монархизме» Н. А. Щёлокова, о том, что он якобы напутствовал Рябова на поиски «царской могилы» фразой: «Мы, как русские люди, должны выполнить свой долг и найти тело царя» (передача «Другой Щелоков» на радио «Свобода» 11 ноября 2010 года) и приказал начальнику Свердловского УВД полностью содействовать Рябову в его поисках, есть ничто иное как сочиненные небылицы <…> Если Н. А. Щёлоков и интересовался темой Романовых, то только в вопросах антиквариата. Сама же Царская Династия не вызывала у коммуниста Щёлокова никаких симпатий, на что есть свидетельства. Каким бы всесильным министр ни был, это «всесилие» в условиях советско-партийной системы имело весьма жесткие рамки. Лезть самостоятельно в вопросы госбезопасности министр внутренних дел не мог, как бы ни хотел. Если бы он дал «добро» Рябову на поиски «царской могилы», то это немедленно стало бы известно его главному врагу, не менее «всесильному» председателю КГБ Ю. В. Андропову. А уж тот бы постарался, чтобы Щёлоков объяснил Политбюро, зачем это он в закрытом городе, не поставив в известность ни руководство партии, ни органы госбезопасности, ведёт поиски могилы «Романовых», тем более, что в сентябре 1977 года именно по инициативе Андропова Политбюро приняло решение о сносе Ипатьевского дома, а ещё один «всесильный», главный идеолог партии М. А. Суслов наложил запрет на поиски этой «могилы». Биограф Н. А. Щелокова, М. А. Брежнев пытается убедить читателя, что «Гелий Рябов, приезжая в Свердловск, каждый раз находился, хотя и не знал об этом, под охраной определённой группы сотрудников МВД. Её организовали по распоряжению Щёлокова. Этим людям, переодетым в гражданскую одежду, было поручено охранять место раскопок от посторонних. При этом они были уверены, что в зоне охраны ведутся поиски останков комиссаров, погибших в Гражданскую войну» (Анисимов В. Из поколения фронтовиков. Беседа с М. А. Брежневым, одним из авторов книги «Министр Щелоков». «Красная звезда» 8 декабря 2010). Из читателя, спустя без малого сорок лет, делать идиота, конечно, можно, но из КГБ того времени — нет смысла. Там на сказки о комиссарах точно не купились бы и «легенду» эту проверили досконально. В результате Андропов получил бы прекрасный компромат на ненавистного ему Щёлокова, которого он мог представить чуть ли не как контрреволюционера. Можно не сомневаться, что на этом фоне «поиски» Щёлокова стали бы концом его политической карьеры. Таким образом, Рябов, Авдонин и их «копатели» никогда бы не решились на подобную акцию ни самовольно, ни с благословления Щёлокова. Тем не менее, они на это «решились» и действительно, ничего страшного с ними не произошло, и никакое КГБ их деятельностью не заинтересовалось. Ответ на эту «загадку» может быть только один: Рябов действительно действовал с разрешения и по заданию, только не Щёлокова, а Андропова. В этом нет ничего удивительного: Рябов был знаком с Андроповым хотя бы потому, что тот утверждал все его многочисленные фильмы о разведке и чекистах. Кроме того, сам Рябов в своих книгах постоянно намекает, хотя и завуалированно, на свои контакты с шефом КГБ. Но не исключено, что в случае с «царским делом» Андропов и Щёлоков действовали заодно, и что поиск «царской могилы» был одним из звеньев какой-то программы, в которой предыдущим звеном был снос Ипатьевского дома. Во всяком случае, известно, что инициатором сноса был Андропов, но именно Щёлоков был направлен в г. Свердловск в 1975 году для обсуждения этого вопроса, и, скорее всего, поездка Рябова в 1976 году (напомним, что дом был снесен в 1977 году) была связана с тем же. Каковы же были действия «энтузиастов» на Поросенковом Логу летом 1979 года? По рассказу Рябова, ими было произведено неполное вскрытие могильника, извлечены три черепа, могильник закрыт, а через год черепа были возвращены на место, в тот же могильник. В следующий раз останки неизвестных страдальцев побеспокоят уже в июле 1991 года, когда они будут извлечены».

О Гелии Рябове в фильме Сергея Мирошниченко

Первая серия 4-серийного фильма Сергея Мирошниченко «Убийство Императора. Версии» называется «Часть I. Записка Якова Юровского». В нескольких эпизодах этой части мы можем видеть беседу с Гелием Рябовым, имевшую место 2 августа 1991 г.

Впечатление непростое, напряженное. Возможно, Гелий Трофимович уже чувствовал, что скоро придется отойти в тень, и напряжение — это просто обида: вскрытие могильника происходило незадолго до беседы, в середине июля 1991 г., с мнением Рябова при этом вовсе не посчитались (о чем говорит и вдова, Ольга Рябова, в упомянутых публикациях этого года). Интересно, что на 53-й минуте 1-й серии Г. Т. Рябов делится своими соображениями о том, как должно было происходить вскрытие, и определенно говорит о болотистом характере почвы Поросенкового Лога — в противоречие с официальным заключением почвоведческой экспертизы 2019 г. и в соответствии с результатом геохимического исследования грунтов Поросенкова Лога в 2021-2022 гг.

Еще два момента. В одном из эпизодов (начиная с 59 мин.) Гелий Трофимович много внимания уделяет демонстрации для зрителя гипсовой (он уверяет, что абсолютно точной) слепки черепа, который он считал черепом Цесаревича, и показывает его (что вовсе не убеждает), сравнивая с фотографиями Цесаревича, но, главное, утверждает возраст человека, установленный (зритель не знает, кем и как) по этому черепу: от 13 до 15 лет. Явное противоречие с другими данными, небезынтересное. А еще в одном эпизоде замечает, что Юровский был еврей. Да не удивится читатель, мы это вспомним.

Гелий Рябов и Шаргуновы, отец и сын

Почитатели Царской семьи с удивлением узнали недавно, что один из главных ревнителей памяти царственных мучеников, много сделавший для их прославления, отец Александр Шаргунов горячо убежден в подлинности «екатеринбургских останков». Оказывается, его давно, в конце 1980-х гг. (не позднее весны 1988), познакомили с Рябовым, и отец Александр стал, не больше, не меньше, духовным отцом Гелия Трофимовича. И непосредственно прикоснулся к тайне «екатеринбургских останков». Дадим слово сыну священника, Сергею Александровичу: «Он [отец Александр Шаргунов] почитал царскую семью и ей молился, в доме хранилась частица мощей великой княгини Елизаветы, переправленная из Иерусалима. А затем чудесным образом в доме появились останки царской семьи. Их отрыл в уральских топях один литератор. О находке не знал еще никто в мире, но в квартире священника на Фрунзенской набережной уже хранились кости, отрезки одежд, пуговицы. Всю юность Винцент [имя отца Александра Шаргунова до крещения] бродил в Свердловске мимо Ипатьевского дома, и вот теперь...». В другом месте Сергей Шаргунов говорит«…И так получилось, что в какой-то момент к моему папе пришел человек в Церковь и сказал, что обнаружил останки Семьи Романовых… Вот там… Под Екатеринбургом… Это был Гелий Рябов… Известный историк… И какое-то время часть этих останков, понимаете, кости, черепа… броши медные и пуговицы хранились у нас дома. И я это все наблюдал. Об этом еще никто не знал. Несколько человек посвященных!.. Я подходил, восьмилетний, [1988 г.] вставал на цыпочки и видел на красной скатерти разложенные кости, черепа, броши, драгоценности… То, что в этих уральских трясинах отрыл этот старатель… Это запечатлелось…» (Линия жизни (Сергей Шаргунов) (12+) на каналеРоссия Культура/ 15.12.2017. 22:35.)

Итак, по тогдашнему возрасту бывшего мальчика устанавливается год: 1988, и это приводит в большое недоумение. Какие могли быть «черепа и кости» в доме отца Александра, если с 1980 по 1991 гг. могильник оставался нетронутым? Это лишь одна из многих подробностей в описании сомнительности «дела жизни» Гелия Рябова.

Интересно Рябов пишет в своей книге «Как это было» (М. 1998) о связи отца Александра с современными коммунистами, мы видим во всяком случае, откуда выросли, если позволительно так выразиться, «коммунистические ноги» его сына, но все это нас не должно занимать, ибо к Рябову не имеет отношения. Убеждаемся, как бы то ни было, что Гелий Трофимович и вправду был человеком православным (о чём с особой проникновенностью говорит игумен Тихон (Затёкин) — к примеру, в фильме «Дело Романовых. Следствием установлено», отец Тихон и был инициатором приезда Ольги Рябовой в Нижний Новгород прошедшей весной), а духовным отцом считал отца Александра Шаргунова.

Благочестие с прицелом

В начале 1990-х гг. князь Андрей Кириллович Голицын был председателем Дворянского Собрания и как представитель общественности был приглашен к участию в работе Правительственной Комиссии «по перезахоронению останков императора Николая II и членов его семьи» (так она называлась буквально, еще до всех идентификаций), образованной в октябре 1993 г. В 2011 г. (2-е издание 2013) он выпустил книгу «Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи» (далее — Голицын, цитируется по изданию 2013 г.), посвященную работе той комиссии, основанную на множестве документов (в книге более 40 приложений) и изобличающую тогдашнее дело признания подлинности останков в беззастенчивой советского стиля лживости.

Книга начинается с весьма пространного, имеющего самостоятельное значение, предисловия князя Зураба Михайловича Чавчавадзе, названного им «Фальшивонотчики». Князь Зураб знакомит нас с галереей лиц, «давших петуха» в своем стремлении к утверждению официальной версии. Галерея начинается с Гелия Рябова. З.М. Чавчавадзе пишет:

«Полагаю, что дожившему до нынешних времен бывшему советскому человеку трудно будет себе представить сотрудника МВД СССР (причем высокопоставленного!) делающего три земных поклона (!) перед иконой в доме у совершенно незнакомых людей. Даже монахи при входе в помещение с образами ограничиваются всего лишь крестным знамением. А ведь речь идет не о наших днях, когда соблюдение церковных обрядов стало привычной нормой поведения первых лиц государства, а о вполне кондовом советском времени конца 1980-х годов. / И тем не менее, это реально произошло у меня на глазах в моей московской квартире в приснопамятном 1989 году. А поклоны бил ближайший помощник бывшего главы МВД СССР Щелокова Гелий Трофимович Рябов. И, как я теперь понимаю, бил с единственной целью: убедить меня в своей непоколебимой верности православию и монархическим убеждениям. А это, в свою очередь, ему нужно было для того, чтобы я расположил к нему проживавшего в Париже Главу Императорского Дома Великого князя Владимира Кирилловича, которому мне довелось в ту пору служить доверенным лицом и официальным представителем в России». (Голицын, стр.13). Что и подтвердилось за чашкой чая.

О том же намерении Рябова рассказывает и князь А.К. Голицын, повествуя о встрече с ним в одном из ресторанов на Тверской ул., тогда еще ул. Горького, трех лиц: его самого, князя Зураба и писателя В.А. Солоухина. «Впечатление от знакомства с Рябовым осталось настороженное, - пишет А.К. Голицын, - не убеждавшее в искренности его намерений и его самостоятельности во всей этой истории» (Голицын, стр.118). Князь пишет ниже: «Рябов… искренне демонстрировал нам свою монархическую приверженность, пронизанную глубоким религиозным чувством. Но альянса не произошло. От вопросов, нарушающих общую концепцию последних звеньев трагической судьбы Царской Семьи, которую пропагандировал Рябов, он старался дипломатично уклоняться, что не всегда у него получалось» (Голицын, стр.119).

К примеру, Гелий Трофимович предложил совершенно несуразное объяснение появлению каббалистических знаков на стене Ипатьевского дома, а ими, мол, ловко потом воспользовались «белогвардейские антисемиты» для подтверждения ритуального характера самого убийства. «Говорилось это, - пишет Голицын, - без юмора, вполне серьезно. Такого же уровня были его размышления и по другим «неудобным» вопросам, связанным, главным образом с событиями в урочище Четырех Братьев» (Голицын, стр.119).

Нельзя не вспомнить: параллельный Радзинский

Официальная версия сожжения тел расстрелянных в Ипатьевском доме (что обозначено в конце книги Марка Касвинова «Двадцать три ступени вниз», последнее — и далеко не первое — издание которой вышло незадолго до сенсации Рябова) весной 1989 г. сменилась на версию захоронения в соответствии с «Запиской Юровского», фактически сразу же ставшую официальной.

Времена были советские, и то, что власти расположены к версии Рябова, можно было почувствовать очень просто: критике не давали ходу. Одна из загадок этой истории: удивительная близость по времени публикаций Гелия Рябова в «патриотическом» журнале «Родина» в апреле 1989 г. и очерка Эдуарда Радзинского (с публикацией «Записки Юровского» в несколько другом варианте и с припиской, где указано место захоронения) в мае того же года в «либеральном» журнале «Огонек». Понятно, это не могло быть случайным. А. К. Голицын связывает установление новой версии с визитом М. С. Горбачева в Великобританию 5-7 апреля 1989 г. и обещанием королеве Елизавете расследования гибели и захоронения ее «родственников» (по слову королевы).

Однако мотивация версии Поросенкова Лога, восходящей к 1920-м гг., — это отдельная (неодолимая) тема, выходящая за рамки настоящей статьи.

Наблюдения и свидетельства кн. А. К. Голицына

В книге А. К. Голицына проведено небольшое исследование на предмет сравнения текстов «Записки Юровского» у Рябова и у Радзинского. Князь пишет: «Можно с уверенностью говорить, что источник безусловно единый, но это не копии с одного документа, это самостоятельные варианты, как бы разные переводы одного иностранного текста. При сопоставлении обоих вариантов обнаруживается большое количество мелких несовпадений, которые сами по себе на общую картину не влияют, но на размышления наводят. Историк Юрий Алексеевич Буранов таковую коллизию объясняет редакторской инициативой сына Юровского» (Голицын, стр.134).

Интересен рассказ Голицына о том, как Рябов и Радзинский (которого также знал князь) терпеть не могли друг друга. В частности, каждый высмеивал то, что говорил другой о месте захоронения. Тут надо сказать, что приписка, оное место указывавшая и находившаяся в экземпляре Радзинского, сделана рукою М. Н. Покровского — написавшего, напомним читателю, исходный рукописный текст «Записки». Рябов отвергал указание, данное в приписке, что было частью поношения соперника по сенсации, а В. Н. Соловьев признавал соответствующим действительности. Прибавим также, что В. Н. Соловьев публично высказал однажды априорную известность этого места властям (употребив запоминающееся выражение: «для властей это было секретом полишинеля» - см. Голицын, стр. 242) и отказался затем комментировать свое высказывание; при этом Авдонин нашел могильник будто бы по вдохновению. Тут лишь поставишь многоточие.

Кто ж разберется в этом? Дело-то темное, исходно темное, с «Записки Юровского», создававшейся не ранее 1920-го и не позднее 1921 г., и названной проф. Ю. А. Бурановым, нашедшим рукопись Покровского в 1992 г., фальсификатом. Странность увеличится, если вспомнить, что сборник статей «Правда о екатеринбургской трагедии» (М. 1998) под ред. Ю. А. Буранова, весьма критический в отношении к официальной версии, выходил по благословению… отца Александра Шаргунова.

Однако для нас это всё — лишь попутные замечания, нас интересуют наблюдения А. К. Голицына относительно текстов Рябова и Авдонина, повествующих о «находке века». Эти тексты противоречивы и потому не вызывают доверия. Мы не можем позволить себе вдаваться в подробности, отошлем читателя к указанной книге А. К. Голицына, а здесь упомянем для иллюстрации только некоторые моменты.

князь А. К. Голицын (1932)

По Рябову, вскрытие могильника весной, точнее, в начале лета 1979 г. происходило в течение 3-х дней (Голицын, стр.109). По Авдонину, «на всё ушло шесть часов времени» (Голицын, стр.115). По Рябову (в его дневнике) сняли три слоя шпал (Голицын, стр.108). По Авдонину, наткнулись на деревянный настил на глубине 30-40 см от поверхности земли, сразу под которым оказались человеческие останки (Голицын, стр.113).

В повести, послужившей началом сенсации, «Принуждены вас расстрелять» (журнал «Родина», апрель 1989) Рябов не упоминает ни шпалы, ни настил, но рассказывает, как сразу под слоем земли, наткнулись на «тазовую кость черно-зеленого цвета», далее: «И сразу пошли, кости, кости, целые скелеты, черепа… Мы достали три – обгоревшие от кислоты <…>, с пулевыми ударами, у кого в виске, у кого на темени» (Голицын, стр.112).

Примечательно, что в «подённом» (будто бы) дневнике Рябов пишет буквально следующее, указывая дату 31 мая 1979 г.: «08.45. <…> Пришли на место, сняли рюкзаки… Пробито пять скважин под шпалами. В двух из них бур извлек слой чёрной субстанции с запахом мазута. <…>. Я уверен, это искомое: останки трупов Романовых и их людей (в этой могиле 9 человек, все, кроме Алексея и Демидовой). Всё, что осталось в результате воздействия бензина, серной кислоты» (Голицын, стр.108). Андрей Кириллович не удерживает себя от вопроса: «Рябов что, по черной субстанции и запаху мазута определил содержание могильника и количество жертв, там погребенных, или это позднейшая вставка?» (там же).

Заметим также, что перед обретением останков в середине июля 1991 г., Рябов предоставил ксерокопию своего дневника прокурору Свердловской области В. И. Туйкову, а 2 августа того же года, как мы помним, показывал С. Мирошниченко слепок с черепа Цесаревича…

Кадр из упомянутого фильма С.Мирошниченко

О трех черепах

Противоречия, нестыковки, несуразицы в истории обретения «екатеринбургских останков», громоздящиеся друг на друга, давно указаны, и нет никакой возможности говорить о них подробно. Но стоит, думается, снова и снова указать на самое наглядное противоречие, связанное с тремя черепами, которые (будто бы) были извлечены «энтузиастами» 1 июня 1979 г. и фотографию которых, по извлечении, видит читатель:

Мы видим нижние челюсти у каждого из черепов. Предоставим же слово одному из главных оппонентов официальной версии, судебно-медицинскому эксперту Ю. А. Григорьеву, у которого читаем в его книге «Последний Император России. Тайна гибели» (АСТ 2009, СПб «Свет» 2018), в разделе «История обнаружения останков» следующее: «Авдонин пишет (в книге «Ганина яма» - А. М.) , что кости лежали в глинистом растворе. Поиск предметов для извлечения осуществлялся вслепую: «В раскоп спускается Песоцкий, тоже долго шарит в мутном растворе». И тем не менее, Авдонину и Песоцкому удается извлечь 3 черепа! Три раза запускали Авдонин и Песоцкий руки в мутную жижу, и каждый раз в их руки попали именно 3 черепа из более чем 2000 костей. Невероятно! Но — поверим! <…> Поверим, что жар-птица удачи сама искала руки Авдонина и Песоцкого. Но остается один маленький нюансик, из-за которого поверить в удачу я не могу. <…> В книге А. Авдонина есть фотография извлеченных из ямы черепов. На ней хорошо видно, что черепа отмыты от грязи и для лучшего контраста размещены на белом фоне. Все это объяснимо и очень хорошо. Но кто возьмется мне объяснить, каким образом Авдонин и Песоцкий за 3 попытки извлекли не только 3 черепа, но и 3 нижнечелюстные кости? / Объясню для тех, кто не знает. Нижнечелюстная кость (в обиходе – нижняя челюсть) относится к костям черепа, но она ЕДИНСТВЕННАЯ из всех костей черепа, которая НЕ СРАЩЕНА с ним. На теле человека эта кость удерживается на своем месте мягкими тканями, капсулами височно-черепных суставов, мышцами и покровами тела. На скелетированном трупе, когда мягкие ткани разложились, ничто не удерживает кость на своем месте». (Ю. А. Григорьев. Указ. соч. , издание 2018 г., стр.239-240)

Есть и еще одно соображение, показывающее, что о доверии к Рябову, его товарищам и «находке века» не может быть и речи.

Получилось только смолчать

После находки 2007 г. профессором В. Л. Поповым было направлено открытое письмо священноначалию, в котором выражались четко сформулированные сомнения в «официальной версии». Под номером первым в ряду сомнений и вопросов, В. Л. Попов пишет: «Существенно неустраненное противоречие в материалах уголовного дела. Из протокола осмотра места происшествия от 11−13.07.91 следует, что размеры захоронения 1,5×2,1 метра, останки лежат в два яруса. Из объяснений А.Н. Авдонина и Г.Т. Рябова, также имеющихся в деле, следует, что в 1979 году оба этих гражданина извлекли три черепа из захоронения, при этом они ограничились раскопом размерами 0,5×0,5 метра в северо-восточном углу захоронения. При анализе объективно зафиксированного расположения костных останков в захоронении следует, что два из трех черепов, которые извлекли Авдонин и Рябов в 1979 году, не могли технически быть извлечены из глинистой почвы, так как находились на расстоянии около 1−1,5 метров от края раскопа. Рябову, во время слушаний в Государственной Думе, в присутствии следователя В.Н. Соловьева, было предложено объяснить это противоречие. Рябов объяснений не дал, а Соловьев не попытался их устранить. Невольно возникают вопросы: извлекались ли черепа из захоронения в 1979 году? Может быть, черепа не извлекались в 1979 году, а были помещены в захоронение в 1980 году, когда Авдонин и Рябов повторно «работали» в захоронении? Может быть, Рябов и Авдонин в 1979 году производили раскоп не так, как они рассказали в своих объяснениях прокурору в 1991 году?». Остается только заметить, что диагональ квадрата 50 см на 50 см не превосходит 71 см.

А в очерке соврал без запинки

Рябов рассказывает Сергею Мирошниченко, что с книгой Н. А. Соколова «Убийство царской семьи», точнее, с фотокопией этой книги, познакомился еще в студенческие годы — за что мог горько поплатиться тогда. Но очерк «Принуждены вас расстрелять» опубликован в апреле 1989 г., во времена «перестройки», и книга Соколова в нем запросто упоминается. Автор уверен, однако, в несокрушимости советского строя и, значит, в том, что как сведущее лицо может писать о содержании книги «Убийство царской семьи» все, что хочет: читатель не проверит. Так он пишет: «Яков Михайлович Юровский, несомненно, человек с характером», - признает Соколов, и, дописывая страницы, посвященные Юровскому, замечает: «Его национальности я не знаю». Что ж, это можно оценить, особенно в наши бурные дни». У Соколова сказано совсем не так, и Юровский однозначно обозначен евреем — см. Голицын, стр. 128. Заметим и то, что в том же очерке Рябов пишет, будто охранники Ипатьевского дома, Медведев (Павел) и Якимов, были расстреляны белогвардейцами, хотя точно знает, что умерли от тифа.

Перебор гражданской ответственности

Встреча с сыном Юровского в Ленинграде произвела на Рябова впечатление, и он вспоминал потом: «Поздно ночью я вышел к Неве. Город давно затих, прохожих не было. Я медленно шел к мосту и думал, думал. Чем я занимаюсь? Кому это всё нужно? И вдруг понял: мне. Мой отец — большевик. Он был комиссаром во время Гражданской. И значит, я отвечаю за все, что происходило тогда».

Приведя эту цитату, Андрей Кириллович Голицын замечает: «Аромат этого наследственного большевизма в те годы коммунист Рябов еще не утратил, скорее даже гордился им, но в то же время легко вписывался уже в «перестроечное» вольнодумие, позволяя себе некую неформальную оценку событий послереволюционных лет» (Голицын, стр. 127).

Да, есть наглядное свидетельство того, как сложно все сочеталось в душе у предмета нашего внимания. В упоминавшемся фильме С. Мирошниченко, в кадрах, посвященных беседе с Рябовым, мы видим книжные полки Гелия Трофимовича. На одной из них — икона (распространенный список в РПЦЗ) Государя-мученика, на другой, совсем недалеко — небольшой рисунок, портрет Владимира Ильича Ленина в модификации «самого человечного человека».

Скромная сторонка

В постсоветский период Г. Т. Рябов стал фигурой замалчиваемой: ясное дело, как слишком связанный с силовыми структурами СССР. Он почти не упоминается, его полностью заслоняет А. Н. Авдонин, ставший «первым человеком» в сенсационном обретении «царских останков» (невольно вспомнишь г-на Стебелькова из «Подростка» Достоевского, с его «первым человеком»). Рябов держится скромно. В ответ на вопрос со стороны князя Зураба Михайловича Чавчавадзе о его внезапном исчезновении Гелий Трофимович сказал следующее: «Мое дело было в поиске и нахождении места захоронения. А всё остальное — от лукавого…» (Голицын, стр.13). Что бы это значило: «от лукавого»?! А может, не только «всё остальное»?

Нельзя не заметить также, что скромная реакция г-на Рябова на лишение приоритета в таком значимом деле говорит, скорее всего, о его дисциплинированности. Как уже сказано, все это дело с останками — темное, и было кому указать столь важному участнику оного дела на необходимость отстранения без обид и требований.

Sic transit…

В школьном кабинете истории, мне помнится, (уже в постсоветское время) висел плакат — в виде длинной-длинной ленты под потолком с последовательным по ходу времени рядом исторических лиц и надписью: «Sic transit gloria mundi», так проходит мирская слава. Недомыслие создателей этого плаката заключалось в том, что Иисус Христос был изображен на нем просто как одно из тех лиц, как если бы и Он остался лишь позади. Впрочем, школа была светская.

Все пройдет, пройдет и собор с решением вопроса об останках — своеобразный экзамен нашему церковному воинству: что важнее? Официальное мнение церковных и светских авторитетов или Христос, вовсе позади не оставшийся?

Ну, допустим, «провален» будет экзамен, останки будут признаны царскими (с неизбежным расколом в Церкви и неизбежными бедами в стране — вспомним 1998 г.). Однако мало ли что бывало в истории? Были и церковные соборы, принимавшие постыдные решения: взять хотя бы свержение митрополита Филиппа. Ну, заставят признать, что дважды два равно девять, а Волга впадает в Черное море, истины от этого не изменятся. Поколение теперешних членов Церкви сменится более правдивым и более мужественным поколением, правда будет установлена, все готово для этого.

Что же касается несчастного Гелия Трофимовича, те, кто имел с ним дело, свидетельствуют, что он искренне верил в подлинность останков. Скажем лучше так: нелукаво. Что-то приходилось, понятно, «запихивать в угол», не вспоминать, например, как промолчал на вопрос Попова, но в целом держаться «дела жизни».

Вот и теперешние лица, признающие останки подлинными, «искренне» отмахиваются от оппонентов и нелукаво держатся официальной версии. Ибо нужны цинизм и лицемерие, чтобы не верить в подлинность останков и одновременно ратовать за необходимость их признания. Сие встречается (мне известен пример), но, думаю, редко.

Гелию Трофимовичу Бог судья, и мы не знаем, может, за какую-нибудь «луковичку» Он его и вытащил.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках