Во время трагедии в Беслане с бывшими заложниками и их родственниками несколько суток подряд работали психологи МВД России. Олег Горбатов – ведущий специалист психологической службы ГУВД Краснодарского края - ответил на вопросы корреспондента Segodnia.ru прямо на центральной площади Беслана. Олег Горбатов:- Мы прибыли сюда 3-го сентября и стали работать с родственниками заложников и непосредственно с заложниками, сразу после того, как они покидали здание школы. Это были в основном дети. В настоящий момент одна наша группа работает в госпитале с ранеными, вторая находится на опознании и еще одна группа находится здесь - в центре Беслана, у здания Дома культуры. Мы будет здесь работать и в следующие дни. Корр: - В чем заключается ваша работа? - Эмоциональное состояние у многих людей очень тяжелое. И на удивление люди идут к нам постоянно. Мы принимаем в машине, прямо в толпе, на скамейках, консультируем людей, выводим из кризисного состояния, снимаем эмоциональное напряжение. Людям становится легче, они даже благодарят нас за это. Обращаются десятки людей. - Неужели можно снять стресс за то достаточно небольшое время общения психолога с жертвой террористов или же с близким заложника? - На этот счет существуют определенные методики для снятия напряжения. К каждому подход индивидуальный, и если человек может выговориться, выплакаться, то это уже очень хорошо. Ведь многие максимально закрываются, не хотят об этом говорить, болезненно относятся ко всему, что произошло. Вот с детьми мы пытались прорисовать случившееся. И это получается. Они не могут об этом говорить, но рисуют, кто-то просто мажет красками, но это очень важно. Это является для них психотравмирующим моментом, событием. То есть мы возвращаем человека к той проблеме, поворачиваем его к ней лицом и помогаем ему пережить это правильно, выйти из ситуации. И тогда эта проблема уже остается позади, после вторичного переживания с помощью психолога не является травмирующей. Снижается психологический фон, как и вероятность того, что у людей не откроются психосоматические заболевания, не впадут в депрессивное состояние. Грубо говоря, люди остаются в своем сознании. Вот примерно в чем заключается наша основная работа. - Вы общались с маленькими детьми, подростками, оказавшимися в руках террористов. Как можно оценить их физическое состояние и состояние их психики? - Мы не общались, скажем, насчет террористов – дети не говорят об этом силу закрытости... Они говорят «дядя», не говорят террорист. То есть дяди делали так, или вот так. Все это очень болезненно для них. И когда мы задавали вопрос, они все старались не говорить об этом, как это было, что это было. Ребенок не может до конца осознать происходящее. Это самое тяжелое направление в нашей работе с детьми. У маленького человека вся эта ситуация изначально родила животный страх, вся эта эмоциональная нагрузка. Теперь они все просто очень боятся, боятся всего. Они будут очень бояться школы. Мы уже выходили на руководство Северной Осетии, МВД с просьбой: чтобы нам дали возможность сделать граффити на школе, то есть разрисовать развалины этой школы детям, дать им выразить это состояние, как они себе это представят. Это вытаскивает все из их подсознания. Уже принято мудрое решение – не восстанавливать эту школу, ведь дети, пережившие трагедию, не вернутся в эту школу. ...Что же касается физического состояния, то дети жаловались только на нехватку воды, просили: «Пить, пить, пить». Дети оказались сильны. У них не было смысловой нагрузки этого, они недопонимали ситуации. Они понимали, что боятся, но до конца этот страх не осознали. Он зашел в них сразу без сознательного фильтра. - Сколько по времени длятся мероприятия по психологической реабилитации детей, которые оказались в рядах заложников? - Скажу что, реабилитация будет долгой. Весь негатив надо вытаскивать из-под сознания детей. Это работа психологов семьи, школы. Это – целый комплекс разноплановых и последовательных мероприятий. Вчера наши психологи посещали другую школу, и одна маленькая девочка подошла и спросила: «Скажите, тетя, а меня не убьют?». Получается, что ребенок не причастный к этим событиям, не бывший здесь, получил эту нагрузку в совсем другой школе. Так что представьте себе, какой это шок и потрясение для детей. И вытаскивать их из этого состояния не час, не два? и не день. При хорошей работе это можно сделать, но на годы детей нельзя оставлять. Если не убрать это, то у бывших заложников могут развиться соматические заболевания и ребенок вырастит больным. - В России были случаи подобного масштаба, когда столько людей получили колоссальный стресс, подверглись насилию террористов? Ведь уже были и Буденновск, и «Норд-Ост»? - По количеству детей, ставших заложниками, такого не было. После того, как часть заложников спаслась, родители инстинктивно закрывают, пытаются спрятать детей и от нас, психологов. Это понятно, ведь вырвать своего ребенка из лап смерти и отдать его в руки кого-то, чтобы заминались, сейчас неприемлемо. Необходимо время, чтобы и родители поняли, осознали проблему – ребенок сейчас боится и это необходимо убирать. То есть, безусловно, надо сначала работать и с родителями, что сейчас и делается. - Сколько психологов службы МВД работает сейчас в Беслане с заложниками и их близкими? - Только из Краснодарского края работают здесь пять психологов МВД, есть коллеги из Ставропольского края, Ростова, Северной Осетии. Это десятки квалифицированных специалистов, плюс психологи МЧС. - Террористы, захватившие среднюю школу №1, пытались создать у заложников – учителей, детей и их родителей так называемый стокгольмский синдром... - Они для этого и пришли сюда. Их цель – напугать население. Террористы говорили заложникам, что с нами не хотят говорить, мол, вы ничего, никакой ценности не представляете, они не хотят вести переговоры, мол, вас тут столько, но никому дел до вас. Такая точка зрения доводилась насильственно. Общий лейтмотив таков: власти бросили вас – заложников, и будем держать вас до тех пор, пока руководство осознает серьезность проблемы. Разумеется, все на самом деле было не так. Но такие методы террористов срабатывали на детях и родителях. Все это сказывается даже на тех, кто не был в заложниках. Появились реплики: как же случилось, что бросили население и так далее. Люди говорят, что боятся, не чувствуют себя защищенным государством, милицией. Повторюсь, что одной из целью террористов был показ того, что кто-то не справляется со своими функциями. - Террористы имеют совершенную иную логику действий, мышление. То есть общепринятые критерии оценки к их поступкам и шагам неприемлемы? Все мы готовы, прежде всего, в психологическом плане как-то противодействовать террористической угрозе, тактике «чужих»? - Нужно учитывать, что террористы во время подготовки к подобным акциям проходят тщательную идеологическую подготовку, используются наркотические средства для того, чтобы они пошли на это. Террористы находятся несколько суток без сна, отдыха. Для них это огромное напряжение, которое немыслимо без допинга. Задача психологов, участвующих в переговорном процессе – выводить их из этого состояния. Без специальной группы психологов для ведения переговоров не обойтись, ведь прежде всего надо ломать ту идеологическую базу, на которой террористы строят свое понимание мира. Это очень трудно, практически невозможно, но это нужно делать во что бы это ни стало. ...Чем злее террорист, не кормленный, тем его больше боятся люди, тем больше шума на весь мир. Их задача как раз и заключалась в том, чтобы по напугать население, чего они и добились. - Возможно ли воздействие на террористов на религиозной основе? Например, известно, что в Израиле уже длительное время остатки тел террористов-самоубийц зашивают в свиную шкуру, что означает непопадание в рай. Такие методы возможны использовать у нас? - По моему мнению, глумиться над телом террориста нельзя. Нельзя действовать методами террора. Почему они отрезают головы русским солдатам? Террористы знают, что в бессознательном состоянии душа не попадет в рай, поэтому и делают это. Насколько я знаю, что база террористов идеологизирована именно на религии. Им рассказывают, что Аллах простит все прегрешения и даже похвалит за убийство неверного. Но если попытаться разломать это? Мы должны профессионально говорить с террористом, профессионально общаться с ним, налаживать контакт, влиять на него. Мы должны как можно быстрее определять цели террориста, смертник это или нет. - Об некоторых методах борьбы с террористами в Израиле мы уже говорили. Но известен и случай в Турции, когда к террористам, захватившим паром, привезли родственников и рассказали о том, что может случиться с последними в случае неблагоприятного развития событий. Мера себя оправдала... - Это не всегда так будет получаться. Самое главное – установить с какой целью террорист пришел сюда: красиво умереть или выполнить какую-то роль, о которой он, скорее всего, вообще не догадывается. Надо узнать, чего они хотят, какие их требования, политические или материальные? Или же он пришел и ему все равно ради чего, он хочет умереть. Самое сложное - отсечь террористов от толпы, не дать ему скрыться. - Изучая методы и действия террористов, захвативших школу в Беслане, вы, как профессиональный психолог, можете ответить – были ли готовы они к смерти? - Они не были готовы к смерти. Об этом можно говорить с большой долей уверенности. У них началось брожение в собственных рядах – кто-то убегал, кто-то не убегал. У них не однородная среда, у террористов оказалась и разной мотивация. Например, часть пошла за деньгами, и им не надо было умирать. Скажу, что среди них преобладало мнение, что они должны были привезти, организовать и уйти, а умереть должны были другие, скажем те, кто не думает и не понимает, обработанные зомби. А получилось так, что эти не ушли. Террористы были в масках, потому что боялись за свои семьи, боялись, что их узнают.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках