Не ошибусь, если скажу, что самое страшное бедствие, испытанное южнорусским народом в течение всей его исторической жизни, составляли татарские набеги, мешавшие мирному культурному развитию почти три столетия.
Начавшись со времени Менгли-Гирея во второй половине XV века, нашествия эти продолжались до второй половины XVIII столетия. На рынках Кафы, Очакова и других портовых городов Крымского ханства ежегодно продавались тысячи, иногда десятки тысяч жителей юга Руси; многие из них развозились как товар по всем рынкам Средиземного моря, превращаясь в домашнюю прислугу или рабов.
Но все же самая тяжелая участь выпадала на долю тех пленников, которые поступали в собственность морского ведомства турецкой империи. Военные корабли того времени – галеры – ходили тогда либо под парусами, либо на веслах. На палубах помещалось несколько сот скованных железными цепями невольников, которые сутками ворочали тяжелые весла. Непосильный труд, дурное содержание, жестокие наказания и бесчеловечное обращение доводили несчастных невольников до крайнего предела возможных человеческих страданий, из которых не предвиделось никакого выхода до смерти.
Каторга на галере в представлении южнорусского народа была синонимом беспредельной скорби и безнадежного бедствия, хуже которого даже пылкое воображение ничего не могло создать. Рассказы немногих невольников, случайно возвратившихся из плена на родину, послужили сюжетами прекрасных произведений народного творчества.
В числе дум, посвященных описанию судьбы невольников, самая полная и художественная – это дума о Самойле Кошке. Она повествует об освобождении невольников из турецкой каторги и взятие ими галеры, на
которой те томились. Сюжет думы имел под собой реальную историческую почву. История стала известна благодаря появлению в печати двух рассказов об этом событии, составленных двумя его участниками. Первое свидетельство, составленное, судя по всему, итальянцем Сильвестром из Ливорно, впервые было издано в 1643 году – в Риме на итальянском языке. Другой рассказ принадлежит перу главного организатора освобождения невольников – калужскому стрельцу Ивану Семеновичу Мошкину; этот документ был подан в качестве челобитной на царское имя и стал доступен публике в 1894 году, в кн. 2 «Чтений в Императорском обществе истории и древностей Российских».
Оба свидетельства тождественно передают обстоятельства события и в некоторых подробностях взаимно дополняют друг друга. Сличая с ними текст народной думы, мы видим, что она верно воспроизводит события, описанные его участниками, но переносит действие в другое, более отдаленное время и главную роль приписывает гетману Самойлу Кошке. Действительно, в первой половине XVII столетия в памяти народной хранилось неясное предание о пребывании в турецком плену и освобождении из него Самойла Кошки – оно-то и слилось впоследствии с более свежей историей.
Интересно, что Сильвестр в своем повествовании называет организатора захвата галеры Ивана Семеновича Иваном Симоновичем и описывает баталию более полно и красочно, – в то время как доклад царю самого стрельца более скромен. Поэтому мы в основном будем опираться на рассказ итальянца.
«...Когда галера достигла Белого (Мраморного) моря в двух милях от Цареграда (Стамбула), капитан и его товарищи русины сочли, что им представился случай освободиться из плена раньше, чем они надеялись; они решили ускорить исполнение своего предприятия, пока их не настигнут остальные шесть галер.
Они приготовились: каждый из них запасся камнем, лопатою или топором, некоторые же припасли сабли и спрятали их между скамьями; сабли эти в ту ночь роздал им юноша, по имени Сильвестр из Ливорно, которого и султан, и Анти-паша считали искренним и убежденным ренегатом, между тем он оставался втайне христианином и был искренним пособником заговора.
Юноша при наступлении ночи улегся среди турецких солдат и притворился спящим. Между тем капитан Симонович, который был прикован цепью к первой скамье, стал фитилем поджигать порох, лежа под скамьёй, один же из товарищей старался закрыть его собою; порох этот был подложен под доски
в задней части галеры, под то помещение, где ночевал сам Анти-паша и с ним 37 солдат турецких.
Шесть солдат были расставлены на ночь на галере в качестве часовых; они заметили, что у капитана блестит в руках огонь и окликнули его, спрашивая, что он делает. Симонович ответил, что курит трубку; турки удовлетворились этим ответом и успокоились. К несчастью, порох оказался отсыревшим и, несмотря на двукратную попытку, не вспыхнул.
Заметив это, Сильвестр, лежавший среди турецких солдат, незаметно прополз по галере и принес русскому капитану горящих углей, обернутых в тряпку; последний бросил угли вниз в то место, где был заложен порох; наконец последовал взрыв, хотя менее сильный, чем ожидали, так как порох отсырел.
Тем не менее, от взрыва взлетели на воздух 28 турок и загорелись каюты и паруса; огонь стал осыпать остальных турок, которые принуждены были полуживые бросаться частью в море, частью – среди русинов-невольников.
Среди смятения и криков, поднявшихся вследствие взрыва и пожара, проснулся в тревоге Анти-паша Марши; он выбежал на палубу, исполненный ярости, стал громко браниться и кричать: «Вы христианские собаки! Не трогаться с места, изменники! Сидеть смирно!»
Но русины храбро схватили камни, сабли и другое оружие и бросились на турок с криком: «Вот, вот, сейчас овладеем галерою!» В это время капитан Симонович схватил саблю, напал с неотразимою отвагою на пашу и нанес ему смертельный удар со словами: «Не сносить тебе головы, проклятая собака!»
Сам Иван Мошкин в челобитной царю Михаилу Федоровичу описывает это так: «И я, холоп твой, Ивашка, стал ему говорить смирно и стал его называть: «То еси сабака турчанин неверный». И проколол я, холоп твой, того Апты-пашу саблею в брюхо, а потом его ухватили ближние мои товарищи и бросили его в море».
Вот что пишет Сильвестр дальше: «Вся задняя часть галеры покрыта была оторванными руками и отсеченными, окровавленными головами, которые русины сбрасывали в море.
По счастливому для них стечению обстоятельств турки не могли пустить в дело луки, ибо тетивы их были уничтожены горящими углями, падавшими из пылавших кают, так что всего два или три лука остались годными к употреблению. Из них двумя стрелами ранен был в туловище и в руку капитан Симонович; затем он подвергся большой опасности, ибо один старый, крепкий турецкий солдат бросился с желаньем доконать его, но товарищи во время пришли к нему на помощь; турок храбро и упорно сражался с дьявольскою неукротимостью; долго русины не могли одолеть его, пока, наконец, не пронзили его копьем; он пал со страшным пронзительным криком.
После продолжительной схватки невольники, с Божьею помощью, одержали полную победу; они немедленно принялись разбивать свои оковы с большим грохотом и затем бросились к канатам, желая распустить паруса, но при этом
почувствовали необычную тяжесть; осмотрев паруса, они увидали, что многие турки укрылись туда, пользуясь смятением.
Последние просили о помиловании, и невольники согласились даровать им жизнь и объявили их пленниками. Другие турки бросались в море, а человек восемь или десять, в том числе и сын Анти-паши, прыгнули в шлюпку; с галеры видно было, как лодка эта, наполненная водою, кружилась по морю; весьма вероятно, что она потонула. Освободившихся невольников на этой
галере оказалось более 250; все это были отборные, молодые и храбрые
христианские воины.
Лишь только окончилась битва и водворился порядок, тотчас все бросились к веслам и принялись грести изо всех сил; они быстро помчались по морю, тем более что дул попутный ветер. Они непрерывно работали веслами и плыли в течение семи дней, хотели поклониться святым в Риме и оставить галеру
в подарок папе Урбану VIII.
Во время пути случилось, что галера встретила турецкую фелюку, в которой плыли семь человек турок; последние, увидав одну из своих галер, приблизились к ней, спрашивая, нет ли на пути христианских кораблей. Один из русинов, выдавая себя за турецкаго начальника, ответил им, что кораблей христианских в море нет, и ласково пригласил их к себе, предложив угощение. Но когда они взошли на галеру, то русины разразились громким хохотом, турки же с крайним прискорбием увидали себя неожиданно в плену.
В восьмой день плаванья поднялась страшная буря; она поломала 17 весел и раздробила руль галеры; вследствие этого беглецы должны были сократить путь, они пристали к берегу в гавани Мессине, где и поныне находится упомянутая галера со всеми взятыми на ней богатствами. Достойно замечания то обстоятельство, что в горячей схватке с турками убит был всего один русин и ранено до двадцати человек; притом несколько человек, сидевших в той стороне, где произошел взрыв, получили ожоги. В общей сложности было убито и сброшено за борт 210 турок, в добычу освободившимся невольникам поступили пленники: 34 турка, две турчанки, 3 мальчика, 2 негра и 4 богатых купца еврея, предложившие 10,000 скуди выкупа.
Самая галера, принадлежавшая к цареградской дивизии флота, была лучшая и богатейшая во всем турецком флоте: вся она была вызолочена, снабжена пятнадцатью прекрасными парусами различной величины, восемью большими канатами, двенадцатью якорями, семью большими пушками и двенадцатью меньшими медными. Кроме того, на ней оказалось 250 мушкетов, большой запас сабель, 8000 талеров, 600 венгерских червонцев, обломков серебра весом на 300 талеров и многое другое».
В отличие от итальянца, в челобитной царю стрелец особо не упоминает о добытых богатствах, его внимание больше сосредоточено на вопросах веры, верной службе и воинской доблести.
Дальнейшую историю изложим по его челобитной: «...И пришли мы в Шпанскую (Испанскую) землю в побережный город и стали нас иноземцы призывать холопей твоих, и воевода нас пустить не хотел и давал нам
гроши и платья и жалованья, чтобы мы служили шпанскому королю;
и мы христианской веры не покинули и шпанскому королю служить не захотели; мне, холопу твоему Ивашке, давал земли король и по 20 руб. на месяц, и мы ему служить не захотели.
И пошел я, холоп твой, с своими товарищами в православную христианскую веру на твою государскую милость. И как мы пошли из той земли, взяли у нас 7 человек, и засадили в тюрьму за то, что мы королю служить не захотели, и отняли у нас все.
И шли мы до Рима до папы римского наги и босы и голодны; и от папы римского шли мы на Венецию до цесаря крестьянскаго...
И шел я, холоп твой, Ивашка, с товарищами своими через многие земли наг и бос, и во всяких землях призывали нас на службу и давали жалованье большое, и мы в иных землях служить не хотели. Милосердый государь царь и великий князь Михайла Федорович всея Руси! Пожалуй меня, холопа своего, с моими товарищами за нашу службишку и за полонское нужное
терпение своим царским жалованьем, чем тебе праведному и милосердому государю об нас бедных Бог известит».
Далее следует перечень фамилий героев: донских казаков Проньки Герасимова, Гришки Никитина, Ивашки Игнатьева, Юшки Михайлова, с которыми Мошкин вместе попал в плен к крымским татарам во время службы на Северском Донце, и краткие истории службы и обстоятельства пленения каждого. Здесь были люди разных сословий: и стрельцы, и донские казаки, и дети боярские.
Например, такая история: «Чугуевской стрелец, Логинка Макаров: послан я, холоп твой с Чугуева в поход за крымскими людьми, и в том, государь, походе взяли меня крымские люди и продали на каторгу, и живот свой мучил на каторге 2 года; и как, государь, пошли мы с, каторги в православную христианскую веру, и в ту пору меня ранили саблею по левой руке, да из лука дважды.
Пожалуй, государь, нас бедных и беспомощных холопей и сирот своих для такого нужного полонского терпения своим царским жалованьем, чем тебе праведному и милосердому государю об нас бедных Бог известит. Царь государь, смилуйся, пожалуй!»
А на обороте стояла пометка думного дьяка Гавренева: «1 июня в 20 день государь пожаловал тому стрельцу ....велеть дать корму по 2 алтына, а остальным всем детям боярским по 8 денег, казакам по 7, пашенным крестьянам по 6 денег, для того, что освободились без выкупа и отослать под начало к патриарху для исправления, для того, что у папы принимали сокрамент (причастие)».
В челобитной упоминается город Чугуев Харьковской области, некогда форпост юга России. И неслучайно – название маленького городка прочно вплетено в большую историю. В 1640-е годы этот пограничный город был населен служилыми людьми: стрельцами и боярскими детьми.
По своей сути служилый человек – это человек, наделенный сознанием того, что его жизнь есть воплощенный долг. И ему на роду прописано делать нравственный выбор между жизнью и смертью, между честью и трусостью, между двумя полюсами в душе человека.
Истории служилых людей Чугуева и Юга России, защищавших Отечество, ДОСТОЙНЫ ЭКРАНИЗАЦИИ, а став фактом общественного сознания, они и сейчас защитят Русский мир. Челобитные стрельцов, живших с Богом в душе и царем в голове, светятся верой и верностью. И в этих челобитных – секрет величия России!
По материалам газеты «Русь Триединая»
Читайте нас в Фейсбуке, ВКонтакте и в Твиттере
Читайте нас в Telegram, ВКонтакте и Одноклассниках
