Сэмюэль Хантингтон в статье «Столкновение цивилизаций» (1993г.) и книге «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (1996г.) определил цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, выше которой уже следуют видовые (в культурном измерении) признаки рода человеческого. Деление культурных обществ на цивилизации он, по сути, представляет как деление обществ на группы людей, объединенных по общим признакам особенностей: языка, истории, религии, обычаев, институтов. Хантингтон выделяет западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и африканскую цивилизации. Он утверждает, что географическое соседство цивилизаций нередко приводит к их противостоянию и даже конфликтам между ними. В рамках такого понимания мироустройства «война цивилизаций» неизбежна. Политолог Сергей Сибиряков обсудил с экспертами ряд вопросов, связанных с понятием цивилизаций, их настоящим и будущим. Сергей Сибиряков: Каково Ваше понимание дефиниции «цивилизация»? Анатолий Вассерман – журналист и политконсультант, Одесса-Москва: Конфликты неизбежны всегда. Но война – конфликт, где продолжение существования оппонента не рассматривается как граничное условие – вовсе не неизбежна. В частности, далеко не всякая цивилизация стремится стать единственной. Думаю, в рамках западной цивилизации различимы, по меньшей мере, два вида: континентальный и островной. Ярчайшие островитяне – англосаксы (включая обитателей Соединённых Государств Америки, чья географическая защищённость от потенциальных противников сродни островной). Кирилл Панкратов – доктор философии, Эктон, Массачусетс, США: Самые значительные, долговременные по последствиям события всемирной истории происходят как раз на временной границе цивилизаций – когда одна гибнет, а другая возникает на её месте. В моей концепции цивилизация неразрывно связана с доминирующей религией. Все мировые религии возникают или становятся доминирующими в обществе именно в моменты таких "цивилизационных катастроф". Подобные катастрофы происходят очень редко – примерно два-три раза за тысячелетие. XX век оказался богатым на такие события. Произошло (согласно моей концепции) сразу две таких всемирных катастрофы, определившие в значительной степени характер 20-го века - гибель православно-христианской цивилизации (с ядром в Российской Империи) и китайской (буддистко-конфуцианской) цивилизации. На их месте образовались новые, посттрадиционные цивилизации "советского" типа - российская и китайская. Определение Хантингтона - правильное, но недостаточное. Моё определение будет таким: "Цивилизация - многовековое, географически протяжённое сообщество людей, объединённое похожими религиозными, мировоззренческими и культурными представлениями, доминирующими на большой территории". Владимир Коробов – директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук, профессор, Херсон, Украина: Для меня цивилизация – не ступень иерархии, а некая локализация в пространстве и времени общности людей, объединенных не только общими ценностями, но и общим путем, у которого есть начало и завершение. Цивилизация получает завершенность смысла тогда, когда путь уже пройден. В общем, «кладбищенский» вариант понимания…. Что такое «европейская цивилизация» еще будет известно, когда Европа завершит свой исторический путь. А пока «континенты мигрируют», меняется наше понимание Центральной и Восточной Европы. Меняются и представления о цивилизациях. Существует ли славянская цивилизация? А что такое русский мир? Пока законченных ответов нет. Леонид Савин – главный редактор информационно-аналитического издания «Геополитика», Москва, Россия: В настоящее время практически все люди имеют принадлежность к какому-то государству, т.е. формально все цивилизованы. Но все также имеют дополнительную идентичность на основе культурно-исторической преемственности, выбора религии, места проживания, языка общения. Поэтому в ХХ веке появилась концепция цивилизаций. Хотя Освальд Шпенглер связывал цивилизации с западными угасающими народами, в противоположность восточным живым культурам. Думаю, что трактовка Хантингтона несколько притянута за уши. Известно, что он обосновывал интересы определенных политико-финансовых группировок в США, поэтому начертание линий разломов между условными цивилизациями были выгодны с точки зрения гегемонии Вашингтона. Даниэль Штайсслингер – журналист и переводчик, Израиль: Совокупность материальной и духовной культуры с производственными отношениями в группе человеческих сообществ. Юрий Бликов – сценарист, кинорежиссер, Одесса, Украина: Под цивилизацией я понимаю совокупность материального и нематериального продуктов сознательной человеческой деятельности. В таком контексте эта дефиниция употребляется как по отношению к человечеству в целом, так и по отношению к отдельным социумам, локализованным исторически и/или пространственно. Алексей Семенихин – журналист, Киев, Украина: Стадия общественного развития социальной группы, по совокупности истории и религии. Андрей Ваджра – политолог, философ, писатель, Киев, Украина: В своем интервью Сегодня.Ру я дал определение Русскому Міру т.е. Русской цивилизации: Русский Мір – это материальный, интеллектуальный и ментальный мир, возникающий в процессе взаимодействия русских людей. Это пространство проявления русского духа, реальность, в которой объективируется русскость. Русский Мір представляет собой разноплановое явление человеческого бытия, проявляющее себя одновременно в нескольких плоскостях действительной реальности. Во-первых, Русский Мір – это Общность на основе русской культуры и русского языка. Во-вторых, Русский Мір – это Православная Общность русского христианства. В-третьих, Русский Мір – это Общность на основе русской ментальности, из которой произрастает русская культура, язык и православная вера. В-четвертых, Русский Мір – это некая Общность исторической Судьбы, особый исторический Путь, если хотите. И, наконец, в-пятых, Русский Мір – это географическое, материальное, предметное, социальное, экономическое, государственное, политическое пространство, в рамках которого живут носители русскости. По-сути, Русский Мір – это развёртывание русскости в действительной реальности. И до тех пор, пока существует русскость, будет существовать Русский Мір. Николай Лагун – политолог, Днепропетровск, Украина: Дефиниций Хантингтона вполне хватает, но при этом есть серьезные замечания к классификации Хантингтона. Западная и «православно-славянская» цивилизации суть наследницы греко-римской. Начало их дифференциации – это начало германского доминирования в Европе. «Православно-славянская» же, которую корректно называть византийской (греки не славяне, а поляки – часть западной), унаследовала также черты переднеазиатской (как части греко-римской), значение которой в Византийской империи было усилено. Проявляется это, в частности, и в том, что в западной цивилизации постоянно существует тренд извращения христианства как феномена чисто переднеазиатского. На поствизантийском же поле христианство консервативно. Греко-римское наследие легло в основу западной цивилизации не столько как ментальная система, сколько на более низком, оперативном уровне: римского права, греческих философов и христианских догматов, которые вынуждены постоянно дифференцироваться под германский модус вивенди. Латиноамериканская – часть западной цивилизации, вставшая на путь обособления. Сергей Сибиряков: Каковы наиболее эффективные инструменты экспансии цивилизаций? Анатолий Вассерман: Реклама элементов, заслуживающих подражания. Ради них зачастую подражают и всему остальному. Кирилл Панкратов: Одной из наиболее полезных для анализа истории концепций является географическая инвариантность цивилизаций. Границы между двумя сформировавшимися цивилизациями практически не меняются во времени, или дрейфуют очень медленно. По сравнению с этим, государственные и административные границы – это как мельтешащие волны на прибрежном мелководье, над остающимся почти незыблемым рельефом. Цивилизации могут проходить несколько циклов подъёма и упадка. В период подъёма они могут временно завоёвывать или доминировать над территорией другой цивилизации. Но это почти всегда обратимо: маятник качнётся в другую сторону, направление завоевания может смениться на противоположное. Необратимую экспансию цивилизации могут осуществлять только на "варварские окраины" - территории без чёткой цивилизационной принадлежности. К сегодняшнему дню таких мест на Земле остаётся уже немного. Эта экспансия всегда шла как военным, так и культурным и экономическим путём - они неотделимы друг от друга. Но наиболее существенный географический передел мира происходит в моменты гибели существующей цивилизации. Тогда вся её огромная территория становится объектом без цивилизационной идентичности. На её месте может сразу возникнуть новая, или её территория может на многие века оставаться объектом культурной экспансии и борьбы других цивилизаций. Владимир Коробов: Сегодня это – мир сетей, Интернет, виртуальное пространство. Интернет-представительство цивилизаций приобретает все большее значение. Леонид Савин: Наиболее эффективные инструменты демонстрирует сама история – это язык, религия, торговые отношения, дипломатия и военная сила. Их сочетание позволяет достичь хороших результатов при экспансии, однако не все из хантингтонских цивилизаций экспансивны. Даниэль Штайсслингер: Технологическое превосходство над другими цивилизациями в сочетании с волей к экспансии. Оба элемента являются необходимыми. Юрий Бликов: Нет более или менее эффективных инструментов, поскольку цивилизационная экспансия осуществляется всегда комплексом из трех составляющих: религиозной, культурной и материальной. В зависимости от социального запроса, та или иная составляющая может превалировать, однако работают все три одновременно. Алексей Семенихин: Религия и война. Андрей Ваджра: Наиболее эффективные инструменты экспансии: идейная/идеологическая, военная, финансовая, экономическая, технологическая. Николай Лагун: Исключительно уровень развития и возможности, что делает возможным ее военную экспансию. Но как раз именно такие свойства цивилизации делают ее привлекательной в других ее проявлениях и обусловливают невоенную экспансию. Пример – высочайший уровень древнегреческой цивилизации, сделавший возможным построение невоенным путем на ее основе цивилизации древнеримской. Древнеримская же цивилизация использовала все пути для своего расширения. Сергей Сибиряков: Ведет ли экспансия цивилизаций к обострению или сглаживанию социальных проблем? Анатолий Вассерман: Зависит от того, сколь остры они в самой цивилизации, нацеленной на экспансию. Ведь широта её распространения не меняет её внутреннюю сущность: coelum non animam mutant qui trans mare currunt. Кирилл Панкратов: Экспансия в большинстве случаев происходит тогда, когда данная цивилизация оказывается на подъёме, когда она успешнее других цивилизаций. Этот процесс может быть временным и обратимым: за подъёмом происходит неизбежный спад, и данная цивилизация начинает больше испытывать давления и влияния других цивилизаций, чем проецировать такое давление и влияние сама. Это очень динамичный процесс, никогда не стоит на месте. Естественно, что в таком процессе можно найти социальные проблемы которые достаточно успешно решаются, и другие, которые становятся более острыми. Владимир Коробов: Сами эти проблемы меняются. Например, миграция и мобильность принимают все большее значение. Возникает киберкультура, киберпреступность, возникает е-общество. Леонид Савин: Все зависит от того, в чью сторону и каким образом продвигается экспансия. Конфуцианской (китайской) экспансии, похоже, многие довольны – от Африки до Беларуси, куда они вкладывают инвестиции. Индуистская цивилизация, как и латиноамериканская, варятся в собственном мире. Наиболее агрессивными являются западная и исламская цивилизация, и они уже неоднократно приводили к конфликтам и войнам. А вот в свое время импульс православно-славянской цивилизации сыграл объединительную функцию, хотя были и конфликты – от войны Византии против Болгарии до непосредственно внутренних церковных расколов. Хантингтон все слишком утрировал, на самом деле эти вопросы гораздо сложнее. Даниэль Штайсслингер: К обострению, разумеется. Элиты более отсталых цивилизаций без боя не сдаются. Алексей Семенихин: Наоборот, ведет к обострению имеющихся противоречий. Андрей Ваджра: Все зависит от конкретной цивилизации и страны. Это все очень индивидуально. Николай Лагун: По-моему нет здесь корреляции именно с цивилизацией. «Социальные проблемы» рассматриваются внутри цивилизационного дискурса. Сергей Сибиряков: Какая цивилизация из восьми, упомянутых Хангтинтоном, имеет больше шансов на доминирование в 21 веке? Анатолий Вассерман: Я вижу немалые ресурсы развития и усиления православной цивилизации, удачно состыковавшейся с историческими особенностями развития русских (в том числе белорусов и украинцев). Поэтому хотел бы надеяться на расширение её влияния. Но, скорее всего, у других цивилизаций также есть какие-то внутренние ресурсы, не заметные мне со стороны, но доступные освоению самими этими цивилизациями. Ясно только, что подходит к концу время доминирования западной островной цивилизации (существенно отличающейся от западной континентальной, как бы ни пытались Хантингтон и официальные лица НАТО замаскировать это различие) в целом и Соединённых Государств Америки (чья географическая защищённость от потенциальных соперников сродни островной) в частности. Кирилл Панкратов: У меня нет сомнений, что к концу 21-го века советская китайская (в моей концепции, или "конфуцианская" по Хантингтону) цивилизация будет занимать намного более значительное положение, чем сегодня. Японская же цивилизация находится в фазе длинной стагнации примерно с 1990-го года. В ближайшие десятилетия роль Японии намного сократится. Западная цивилизация в ближайшие два десятилетия она тоже рискует вступить в серьёзный (и, возможно, фатальный) системный кризис. Но наиболее яркие признаки фатального кризиса существуют в исламской цивилизации, одним из которых является самоубийственный терроризм, что являлось и признаком фатального кризиса православной цивилизации в конце 19-го и начале 20-го века. Индийская цивилизация остаётся не способной пока к настоящему прыжку в современность. В моей концепции я бы назвал её "цивилизацией-зомби" - потерявшей в течение многих веков волю к внутреннему развитию, но не погибшей по-настоящему, и даже обладающей довольно динамичной элитой и способностью впитывать чужое культурное влияние. Примером такой "цивилизации-зомби" в прошлом был древний Египет, пока древнеегипетская культура исчезла окончательно. И, наконец, российская, цивилизация. Новая длинная волна подъёма в ней может начаться, но не сейчас, а скорее, не раньше чем через 10-20 лет. Сейчас она уже прошла наиболее острую фазу своего первого системного кризиса, но ещё не вышла из этого затяжного кризиса в целом. Владимир Коробов: Западная, мудрость Запада не исчерпана. Леонид Савин: Латиноамериканская и исламская. Некоторые предвосхищают взлет Индии и Японии. Китай сейчас на подъеме, но в будущем его ожидают серьезные проблемы, как с экономикой, так и с демографией. К тому же, эта страна не однородна, и это грозит сепаратизмом. В неопределенном будущем могут о себе серьезно заявить православно-славянская (Россия) и африканские цивилизации. Западная цивилизация, похоже, близка к своему финалу... Даниэль Штайсслингер: Однозначно, западная. Только она может обеспечить технологическое превосходство путём генерирования идей. Последние события в Европе (в Германии, в частности, где против исламской экспансии восстали не только правые маргиналы, но и истэблишмент) дают надежду на то, что апатоабулический синдром у западной цивилизации оказался обратимым и волевые качества восстанавливаются. На первом этапе – к защите собственной идентичности, далее, хочется надеяться – к экспансии. В направлении исламской цивилизации – с неограниченным применением насилия, во все остальные стороны – мирной и взаимовыгодной. Юрий Бликов: Говорить о цивилизационном доминировании в 21 веке вообще не приходится, поскольку процессы культурного взаимообмена и материальной унификации приняли глобализованный характер еще в ХХ веке. Скорее вопрос может стоять так: как скоро мы придем к единому цивилизационному стандарту, и что этому препятствует. Алексей Семенихин: Исламская цивилизация. Николай Лагун: Где-то с 12-го века доминирует Западная (после спада «темных веков»), являющаяся в основном наследницей греко-римской (а та стала наиболее развитой с середины 2-го тыс. до н.э. и с 4 в. н.э. доминирующей). С 16 в. – глобально. В перспективе перемены не предвидятся. Сергей Сибиряков: Какую политику и государственное устройство желательно выбирать странам и народам на разломе цивилизаций, чтобы избежать распада? Анатолий Вассерман: А всегда ли избегание распада оказывается более выгодным, нежели примирение с ним? Скажем, пример Украины, где механически объединены южная часть русского народа с католицизированными галичанами, демонстрирует значительность издержек нераспада. Кирилл Панкратов: В целом у страны на "цивилизационном разломе" больше рисков. В период мощных геополитических потрясений у стран на разломе больше шансов распасться, прекратить существование и вообще оказаться под "колесом истории". Если страна действительно находится на цивилизационном разломе, у элиты этой страны не должно быть иллюзий что они могут "перевоспитать" население, представляющее другую цивилизацию, и сделать страну однородной. Такие попытки почти всегда кончаются катастрофически. Как ни цинично это звучит, но по-настоящему могут работать либо полный геноцид или этнические чистки, либо намного более тонкая политика элиты страны, признающая наличие разных цивилизационных корней на её территории. А это мало кому удаётся. Так же невозможно оторвать целую страну от её цивилизационной основы и "присоединить" к другой. Например, попытки Грузии "стать частью Запада" однозначно бесперспективны. Я не исключаю того, что Грузия когда-нибудь станет развитой и процветающей страной, но Западом она не будет. Как не стали Западом Япония, Южная Корея или Сингапур, хотя они добились высокого уровня развития. Владимир Коробов: Украине – выбрать федеральное устройство, это оптимальный ответ на проблемы разлома цивилизаций. Трансформировать ядерную энергию национализма в «мирный атом», избежать «ядерного взрыва» энергии национализма. Леонид Савин: К сожалению, нынешняя модернистская юридическая парадигма не в состоянии предотвратить конфликты, которые возникают между различными группами, поэтому они будут неизбежны. Даниэль Штайсслингер: Определиться со своей идентичностью и защищать её, либо выбрать сторону в конфликте и адаптироваться к её цивилизации. Отсидеться на заборе не получится. Юрий Бликов: Здесь нет, и не может быть единого рецепта. Все зависит от того, что понимать под разломом цивилизаций, от уровня цивилизаций вступивших во взаимодействие. Например, с рядом первобытных племен бассейна Амазонки вообще запрещен контакт, в силу того, что они не имеют иммунитета от обычных заболеваний, к которым другие народы абсолютно резистентны. Алексей Семенихин: Любой вид диктатуры, где существует единственный центр силы, определяющий направление государства по всем позициям: экономика, внутренняя и внешняя политика. Наихудший вариант – это демократия в европейском понимании этой модели. Например: Европа, которая имеет богатые демократические традиции вплотную столкнулась с агрессивной экспансией исламской цивилизации, которая поглощает традиционную культуру, замещает религиозные и социальные ценности, и что самое главное – не испытывает никаких угрызений совести. В этом случае – Европа обречена, а Россия/Беларусь имеет все шансы отстоять свою идентичность и противостоять агрессии ислама. Андрей Ваджра: Для тех, кто оказался на разломе цивилизаций, невозможна ни эффективная политика, ни эффективное государственное устройство. Пространство разлома – это мёртвая зона, в которой невозможно созидание. Николай Лагун: Не страны выбирают цивилизации, а цивилизации страны. Механический выбор цивилизационного устройства чаще всего бывает недолговечным и ведет к еще большему напряжению. Пример – Турция. По материалам Русской Общины Украины