О новой военной доктрине России, реальном положении дел в российской армии, о том, что необходимо предпринять для реального реформирования Вооруженных Сил РФ и ситуации в мире в беседе с нашим корреспондентом размышляют президент Академии военных наук, доктор военных наук, профессор, генерал армии Махмут Гареев и член Общественного Совета при Министерстве обороны, глава Центра военного прогнозирования Института военного и политического анализа кандидат военных наук Анатолий Цыганок.

- Как вы оцениваете размещение элементов ПРО в Польше и Чехии? Каков будет ответ России?
Президент Академии военных наук, доктор военных наук, профессор, генерал армии Махмут Гареев: Президент России уже дал ответ на этот вопрос. Разъяснил свою позицию и глава Минобороны Сергей Иванов. К этому могу добавить, что идет процесс расширения НАТО. Это не просто территориальное расширение. Идет насыщение территории новыми видами оружия. Когда шли переговоры по объединению Германии, был целый ряд заявлений руководителей США, Германии, Франции и других стран НАТО о том, что военная инфраструктура Альянса не будет перемещаться на территории стран, которые будут присоединяться к НАТО. Заявлений делалось много. Но уже готовится перемещение довольно крупной группировки войск с территории Германии в Польшу. Часть вооружения, боевые самолеты появились на территории Прибалтики. Идут переговоры о создании баз в Болгарии и Румынии. К этому можно добавить, что свои силы наращивает Турция. В Закавказье, в частности, на территории Грузии присутствует большой отряд американских военных специалистов. Тбилиси однозначно заявляет о своей готовности вступить в НАТО.
Если учесть, что базы созданы якобы, для борьбы с терроризмом на территории среднеазиатских стран, то можно убедиться, что по существу НАТО неизбежно расширяется в сторону Российской Федерации. Можно давать любые клятвы о дружбе, союзничестве и партнерстве, но есть совершенно очевидные факты. Сами американцы говорят, что противоракетные установки на территории Польши и Чехии нужны для борьбы с возможными ракетами Ирана и КНДР. Это шито белыми нитками. Совершенно ясно, что не об этих угрозах идет речь, тем более, что ни в Иране, ни в Северной Корее пока межконтинентальных баллистических ракет нет. Так что эта угроза не является реальной.
Какова же подлинная суть установки системы ПРО на территории Восточной Европы? Перехватывать в случае чего баллистические ракеты, которые при ответном ударе может наносить Россия. Других стран не существует. Но если эти противоракеты будут установлены, то будут перехватывать и поражать наши ракеты прямо на старте. Это очень опасно.
Но все же надеюсь, системы ПРО не смогут перехватывать межконтинентальные российские ракеты, которые будут совершенствоваться. Наши ракеты будут менять траекторию, перенацеливаться, создавать помехи. Эта ПРО преодолима. Но сам факт того, что она рассчитана на перехват наших ракет, свидетельствует о военном противоборстве. По крайней мере, все это не способствует ни стабильности в Европе, ни стабильности международной обстановки в целом.

Член Общественного Совета при Министерстве обороны, глава Центра военного прогнозирования Института военного и политического анализа кандидат военных наук Анатолий Цыганок: Для российских экспертов за последние два года выявились два очень важных момента. Когда происходил пуск северокорейских ракет, совместная ПРО, разработанная американскими и японскими специалистами, опоздала с определением фиксации этого пуска. Опыт последней израильско-ливанской войны показал, что элементы ПРО, развернутые на территории Израиля, оказались не способными прикрыть Израиль от реальных ракет, летящих на низкой траектории. И, в-третьих, когда наши коллеги в Вашингтоне пытаются объяснить нам, что трансформация НАТО соответствует юридическим документам, подписанным буквально год назад, это не так. Я отвечаю им о том, что существует официальный документ. В приложении к договоренности между организацией Совета НАТО двумя министрами иностранных дел Франции и ФРГ было написано о том, что НАТО не берет на себя обязательства размещать. Но американские коллеги говорят, что это не основной документ, а приложение. Поэтому российские специалисты считают, что размещение элементов ПРО в странах Восточной Европы – это та финансовая морковка, которая показывается, грубо говоря, американцами. На самом деле, не будет выделено тех больших средств, на которые так надеются и в Польше, и в Чехии. Мы считаем, что элементы ПРО, которые развертываются вблизи от российских границ, естественно изменят баланс сил, который сложился в Европе. Россия в этой связи оставляет за собой право принимать какие-то другие адекватные меры для восстановления этого баланса.

- Каковы основные положения новой военной доктрины России?
Махмут Гареев: Прошло шесть лет с того момента, когда разрабатывалась новая военная доктрина. За это время обстановка изменилась. Серьезные изменения произошли в структуре Вооруженных Сил. Возможности самой России, в том числе, и военные, стали большими, чем ранее. Был целый ряд положений, в том числе, о военных угрозах, которые не работали. Например, в нашей действующей военной доктрине написано, что расширение блоков в сторону России, в том числе и НАТО, является одной из военных угроз. Если это угроза, то почему же Россия на них не реагирует? Значит, надо так прописать реальные угрозы, которые существуют, чтобы на них была соответствующая реакция.
В действующей военной доктрине очень много общетеоретических положений, как «цели международного сотрудничества», или «виды, формы подготовки Вооруженных Сил» и т.д. Военную доктрину, по-моему, не нужно засорять общеизвестными банальными вещами, чтобы там были такие положения, за которые можно было бы спросить. Например, есть раздел «экономические и военно-технические основы военной доктрины». Что там написано? Оптимизировать военные расходы и их использование в интересах Вооруженных Сил. Давайте, еще десять раз запишем «оптимизировать». Что это даст, к чему это кого-то обязывает? Мы предлагаем записать в военной доктрине, что нужно создать экономическую базу, экономические основы обороны страны, которая была бы посильной в экономическом отношениии обеспечивала бы безопасность страны.
У нас в официальных документах записано, что на оборонные нужды тратится около 3,5% ВВП. Сейчас этот показатель составляет 2,6%. Конечно, с точки зрения восприятия этого вопроса общественностью повышение военных расходов - крайне непопулярная мера. В западноевропейских странах на эти цели тратится 2-2,5% ВВП. Но Россия оказалась в уникальном положении. После развала Советского Союза крупнейшие группировки остались на территории бывших союзных республик, которые отошли от нас. Нам заново нужно было создавать всю систему ПВО, всю систему обороны. Поэтому нам очень трудно обойтись 2,5% ВВП. Самое главное состоит в том, что если радикальные меры не будут приняты, то через 10-15 лет мы не сможем оснастить наши армию и флот современными видами оружия. Нужно решать, потому что для действительного переоснащения нам нужны совершенно иные расходы. По крайней мере, вместо призыва «учитывать в военном строительстве традиции и возможности государства», нужно написать что-то определенное и делать это.
В доктрине перечисляются приоритеты военно-технической политики. Нам нужна более решительная концентрация усилий на приоритетных направлениях, создание своей элементной базы, средств разведки, наведения, обнаружения и т.д. Еще в советское время по этим параметрам мы отставали от ведущих западноевропейских стран и США. Нужно сделать скачок в этой области. Следовательно, нам нужна концентрация не только финансов, но и научных сил, мозгов с такой же решимостью, как это было сделано и при создании ракетно-ядерного оружия после Великой Отечественной войны.
Анатолий Цыганок: Россия с начала 90-х гг. ждала, что с изменением красной звездочки на российского орла, Европа и Запад в целом станут относиться к ней значительно лучше. Эти ожидания не оправдались. Наоборот.
В 1993г. мне пришлось участвовать в разработке первой военной доктрины. И спустя 13 лет я вынужден быть экспертом по этой доктрине в качестве члена Общественного совета при Министерстве обороны. Мы считаем, что в нынешней военной доктрине нужно акцентировать внимание на изменение структуры российской армии в новых условиях. И первая доктрина 93г., и те изменения, которые вносились в 2000г., к сожалению, не касались «священной коровы» для России – структуры российской армии. Все партии и движения, начиная с 91-го года и по нынешнее время, говоря о реформе в армии, видели только в ней одну маленькую прослойку. Речь шла о призывном или контрактном характере. Ни одна из партий и движений не рассматривали сущность военной доктрины и структуру.
Мы считаем, что нынешнее направление, которое выбрано Генеральным Штабом РФ, является ответом на ряд наших предложений. Еще четыре года назад мой Институт предлагал изменить структуру армии, создав вместо военных округов оперативные управления. Так что Генштаб находится на правильном пути. Мы не скрываем, что в российской армии достаточно мощное противодействие изменениям, которые проводит Генеральный Штаб. Это связано с тем, что создание структур оперативного командования вынудит исключать многие и многие должности. И второй очень важный момент – мир вступает в такой этап, когда уже не будет подготовительного периода, так называемого начального периода войны, поскольку локальные войны начинаются внезапно. В первую очередь, к локальным войнам должны быть подготовлены оперативные командования, в которых есть и ВВС, и Сухопутные Войска, и части РВСН.
Мы считаем, что в российской армии неприемлемо делать ставку на контрактный способ существования. Контрактниками могут быть только сержанты, а рядовые должности укомплектовывать ими нецелесообразно. Опыт последних локальных войн, в частности, Америки в Ираке, показал, что контрактники готовы служить на заграничных территориях, но не готовы умирать за деньги. Контрактные армии не соответствуют большим, принципиальным задачам. Мы также считаем, что в нынешних условиях наступил период пересмотра тех нормативных документов, которыми сейчас регламентируется российская армия. Во-первых, в нынешних документах оборона занимает 40%, наступление – 40%, а 20% нормативных документов относятся к особым условиям. В новых документах должно быть так – 25%- наступательные операции, 25% - оборона, 25% - десантных и противодесантных операций, что исключительно актуально для России, и 25% - операций в особых условиях.
Мы не считаем, что сейчас НАТО является угрозой для России, поскольку за последние годы на 60% произошло сокращение войск в странах Западной Европы. Примерно на столько же сокращены наши группировки в Ленинградском и Московском военных округах. В Ленинградском ВО вообще осталась только одна дивизии и две бригады. На западной границе России снимают войсковую составляющую. Но, однако, Генеральный Штаб, как любая структура, которая отвечает за национальные интересы страны, обязана предусматривать и худший из развития вариантов.
Махмут Гареев: Новые требования нужно делать жизненными. У нас все газеты забиты лозунгами, что необходим сержант-контрактник, который будет жить в казарме и пресекать там дедовщину. Но так говорят люди, которые в казарме ни разу в жизни не ночевали, и не знают, что это такое. Если сержант - контрактник, то должен служить в армии, как минимум, 10-15 лет. Он будет жить без жены? Нет, женится, если нормальный человек. Ему жену в казарму вести?
Сержант срочной службы будет жить в казарме, но сержант - контрактник не будет. Надо исходить из жизни. Как сделали американцы? В своих уставах они записали, что дежурства несут определенные категории сержантов, за что им платят деньги. Если за несколько лет всех сержантов надо сделать контрактниками, а это не предусмотрено в общевоинских уставах, если не предусмотрены деньги на оплату ратного труда этим сержантам, такие идеи будут нежизненными и не будут работать.

- В каком состоянии находится военная доктрина?
Махмут Гареев: В июне 2005г. прошло заседание Совбеза РФ, где Верховным Главнокомандующим РФ было дано указание о разработке новой концепции национальной безопасности и военной доктрины. Сначала должны определиться с общим политическим документом по национальной безопасности, а затем, исходя из него, разработать военную доктрину. Поручено это аппарату Совбеза, Минобороны совместно с другими ведомствами. Сейчас в Совете безопасности идет обсуждение, свои варианты сделала Академия военных наук и др. ведомства. Вырабатывается структура и направленность этого документа. Главное - объективно анализировать реально существующие угрозы.

- Каковы перспективы развития единой системы воздушно-космической обороны страны?
Махмут Гареев: К сожалению, среди военных профессионалов пока нет единого подхода к решению этих вопросов. Наши авиационные силы поднимаются все выше и выше, а космические средства действуют на низких орбитах. Сама объективная действительность свидетельствует, что разделить воздушное и космическое пространство трудно. Много вопросов возникает, когда спрашивают, зачем ликвидировали ПВО страны. Дело в том, что сейчас самая большая опасность исходит от воздушно-космического противника. Это наглядно показали события в Югославии, где народная оборона была построена еще на идеях Тито. Они готовились развернуть партизанское движение при появлении агрессора. Но агрессор издалека разбомбил мосты, электростанции и дороги, разрушил объекты инфраструктуры и заставил страну капитулировать.
Если мы отразим первый удар воздушно-космических сил противника, то можем решить все вопросы. Если не отразим этот удар, то остальные задачи будут трудно решаемы. Если нам навяжут войну, судьба страны будет зависеть от того, как мы сможем противостоять именно воздушно-космическим силам. Это решающий фактор в современной войне, поэтому задачу отражения воздушно-космического противника должен решать не какой-то один вид Вооруженных Сил, а все виды ВС РФ. А это требует совсем иного планирования и подхода к организации воздушно-космических сил. Эти силы должны быть объединены в мощный кулак.
Анатолий Цыганок: Лично я считаю, что сейчас не имеет смысла объединять ВВС, ПВО и противокосмическую оборону. Во-первых, большую часть войск в системе ПВО и ВВС составляют военно-технические войска, которые созданы для определения воздушной цели и наведения на нее воздушных аппаратов. Космические войска, система предупреждения о ракетном нападении рассчитаны на действие двух составляющих: космические аппараты определяют элемент объема ракеты, передают данные на центральный пункт, который определяет траекторию этой ракеты и дает указание на ее уничтожение ПРО. То есть, уничтожение ракеты идет в космическом пространстве. Сейчас проводятся расчеты, какие структуры нужны для объединенной группировки и какие структуры могут остаться для эффективной отдельной работы ПРО и ПВО.
…Для России очень важно восстановить систему противоракетного нападения, которая существовала во времена Советского Союза. Ведь именно Россия оказалась в самом худшем положении, когда стала формировать свою армию. Лучшие элементы были в Западной Группе войск, второго сорта – в Белорусском, Прикарпатском, Прибалтийском военных округах. На новых территориях Россия лишилась системы предупреждения противоракетного нападения – станции Вилейки в Белоруссии, двух таких станций на территории Украины, одной станции (Габала) на территории Азербайджана, одной - в Казахстане и еще одной на территории Латвии. И только в этом году Россия восстановила станцию предупреждения о ракетном нападении типа «Воронеж», которая закрыла ту нишу, которая образовалась в радиолокационном пространстве на северо-восточном оперативном направлении. России нужно еще время для замены станций на Украине и в Азербайджане. В плане собственной защиты Россия может вывести в космос элементы собственного вооружения, которые разрабатывались в 80-е гг. прошлого столетия.

- Как Россия будет реагировать на размещение элементов ПРО в Восточной Европе?
Махмут Гареев: Еще не исчерпаны политико-дипломатические рычаги. А в военном плане, как сказал наш президент, Россия может ответить ракетами, которые способны преодолевать эту ПРО.
Анатолий Цыганок: В техническом плане противостоять мы может радиоэлектронным противодействием, запуском ложных объектов, пуском ракет, у которых находится до сотни имитаторов ракет. Большая часть экспертов говорит о том, что фактически ПРО, в которую вкладываются огромные деньги Америкой, Израилем. Японией, Россией и т.д., с учетом нынешних технологий является достаточно проблематичной.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках