Существует традиционное представление – у немцев в годы войны в армии царил образцовый порядок. Далеко не всегда представление это соответствует немецким реалиям военной поры. «Жить становится все труднее, просто невозможно терпеть. Неизвестно откуда нагрянула на нас какая-то эпидемия. Сначала по одному, по двое заболели ребята, а теперь умирают, как мухи зимой. Как уберечься, никто не знает. Что можно есть, чего нельзя – тоже не знаем. Понос. Люди чернеют, потом лежат, лежат и умирают. Несмотря на заразу, всех, кто стоит на ногах, выгоняют рыть окопы. Санитарная группа теперь роет могилы. Недавно я закопал своего партнера, Ральфа. С каждым днем работы для нас становится все больше, а нас – все меньше. Может, скоро и меня зароют. Живем, будто на чужой планете. Писем никто не получает, книг никаких нет, и читать их, собственно, некогда. Над нами опять летают самолеты, бомбят порт, рейд и укрепления, которые мы строим. Мне очень хочется бежать, но я понимаю безнадежность этой затеи», - прочитав такое можно подумать, что это описание страданий заключенных в концлагере. На самом деле – это описание «службы» во вспомогательной воинской части гитлеровской Германии. Принадлежала эта, с позволения сказать, часть, к военно-воздушным силам – люфтваффе. Автор книги «Записки Серого Волка» где содержится эти поразительные воспоминания – эстонец Ахто Леви. В свое время книга эта была достаточно популярна в СССР. После войны Ахто Леви сделался уголовником, затем «завязал» и занимательно описал воровской мир. Но в начале книги воспоминаний он описывал свои похождения в Германии в конце Второй Мировой. В Германию юный эстонец, гордящийся тем, что он сын эстонского легионера, то бишь эсэсовца, бежал в поисках приключений. Немцы, обнаружив его, быстренько продали в рабство частному владельцу в качестве острабочего. Леви бежал и добровольно поступил во вспомогательную часть люфтваффе: «Мы с Вело (приятель Леви - авт.) вступили добровольцами в армию – в люфтваффе. Завербовались. Это вспомогательные части авиации. Отсюда нас куда-то повезут, там получим красивые серые мундиры, оружие, научат воевать, возможно, будем летать. Всех нас отсюда поедет тридцать человек. Остальные ребята почти такая же мелюзга, как мы, но есть и старики – за двадцать лет. Кто знает, может, это и есть маленькое начало большого дела»? Служили в части не только немцы. Вот как потомок легионера описал существовавшую среди них «дружбу народов»: «Все мы живем недружной семьей: деремся. Драки знатные! Когда дерутся латыши с литовцами или там кто еще, эстонцы не вмешиваются. Но если кто дерется с финнами – эстонцы идут на помощь финнам. И наоборот. Там примажутся другие национальности, и драка превращается в кровавую бойню. Начальство в эти драки вмешивается лишь потом, наказывая наиболее пострадавших. Рождаются драки обычно в кантине (пивной) и кончаются в ревире (больнице), но бывает, что и в морге». Ахто Леви очень хотел повоевать с русскими, да вот не сложилось как-то: «Что нас не вооружают, это свинство. Иногда показывают винтовку, говорят, что это винтовка, и объясняют, как с ней обращаться. К черту! И без того всем известно, что винтовка – не ложка, что из нее стреляют. Однажды я, как сумел, поставил вопрос ребром, то есть спросил у унтера, почему нам не дают винтовок. Он заржал, как мерин. - Пуф, пуф - унд русиш капут... - сказал и что-то там еще лопотал. Один парень перевел, что он советует мне сначала перерасти эту винтовку. Осел! Я уверен, что сумею воевать не хуже его. Еще неизвестно, кто из нас на что способен. Я как-никак сын эстонского легионера»! Скоро молодому эстонцу стало не до мечтаний о винтовке – слишком уж есть хотелось: «Воровали, что могли. Я подружился с бельгийцем, с которым в Эгере таскал умирающих и мертвых. Он там, оказывается, не дремал и успешно снимал часы и кольца с мертвых, а теперь все это обменивал на съедобное. Конечно, брать у мертвых не совсем хорошо, но если разобраться – мертвому часы ни к чему, а живому есть надо… Опять живем в лагере, окруженном колючей проволокой, только не в блоках, а в палатках. Вокруг песок и песок, жаркий ветер днем и холода ночью, а еще голод и жажда. Воду для мытья привозят с моря, пресную дают по норме, она здесь очень дорогая. На обед дают две картофелины, суп из ботвы и воды, хлеба – четыреста граммов на день. Как и в Эгере, роем окопы. Только теперь противник наш не глина, а камень или твердая как камень земля. Санитарная группа тоже роет – будь она проклята! Были отсюда побеги, но беглецов привели обратно, избили и загнали в штрафную группу». Конечно, надо учитывать, что «служил» Ахто Леви во вспомогательной части, по привычной для нас терминологии – стройбате. Служил в конце войны, когда немецкий порядок уже трещал по всем швам. И все же – когда встретите утверждение о том, что у немцев во время второй мировой всегда и везде был образцовый порядок – перечитайте «Записки Серого Волка».