Ведущие военные аналитики страны размышляют о проблемах национальной безопасности
Вице-президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов:
Американцы приняли новую формулу мирового господства, которая четко прописана в Стратегии национальной безопасности США. Сформулированы три ключевые момента – обеспечение беспрепятственного доступа к ключевым районам мира, стратегическим коммуникациям и глобальным ресурсам.
XXI век начался с глобального противостояния именно в области углеводородного сырья и энергетических ресурсов. Глобальные угрозы в этом плане можно парировать мерами политико-экономического характера. Но есть угрозы, на которые должно указать государство. За наши национальные интересы, в отношении которых будут проявляться угрозы, мы будем воевать.
Когда строят Вооруженные Силы, армия должна четко понимать, за что она будет воевать. И тогда вырисовывается облик ВС, идет их наполнение системой средств вооруженной борьбы, а армия нацеливается на решение конкретных задач.
К сожалению, сегодня нет того перечня угрозы, в случае реализации которых будут применены ВС, в том числе ядерное и обычное оружие. Армию же сегодня ориентируют на отражение любых угроз - и локального, как на Кавказе, и регионального характера, а также на отражение чего-то глобального. Парадокс в том, что в таких условиях, без четкой постановки задач Вооруженным Силам, создать современную армию невозможно.
Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН генерал-майор Владимир Дворкин:
Когда речь идет о национальной безопасности, то обычно исходят из перечня угроз для этой безопасности. Обычно угрозы структурируют на внешние и внутренние. Особенность страны заключается в том, что практически невозможно вычленить эти угрозы по отношению к внешним и внутренним, потому что они связаны теснейшим образом. Если принято рассматривать демографическое состояние, как внутреннюю угрозу, то, безусловно, она сразу же превращаются во внешнюю угрозу. Потому что достижение каких-то пороговых значений по демографическому фактору сразу же обнуляет возможность создания необходимых трудовых ресурсов и Вооруженных Сил.
Факторы, которые влияют на внутреннюю и внешнюю безопасность, тесно связаны, и разделить их можно только условно. В этом ключе основной угрозой для национальной безопасности я считаю качество правящей группировки или правящего класса, который не интегрирует все внутренние и внешние угрозы таким образом, чтобы хотя бы обеспечивалась безопасность по отношению к внешним угрозам. В стратегическом плане, что признано всеми официальными документами, нет оснований считать, что нам угрожает стратегическая военная опасность, потому что в обозримой перспективе мы всегда будем прикрыты ядерным зонтиком. А при региональных угрозах, где нужны силы общего назначения, необходимо проводить серьезную работу для того, чтобы эти силы приобрели законченный облик и могли противодействовать в отдаленной перспективе и угрозе глобальной. А сейчас их надо ориентировать на отражение региональных угроз. НАТО во главе с США прямой военной угрозы не создает.
Правда, возникает сильный дискомфорт по поводу дальнейшего расширения блока. Допустим, если Украина, Грузия, Азербайджан войдут в НАТО, то в этом случае сузится поле действий для многих секторов нашего ВПК. Что делать с Черноморским флотом и важнейшими опорными пунктами системы предупреждения о ракетном нападении, расположенными в Украине?
Украина продолжает авторский надзор над нашими стратегическими ракетами. В случае ее вступления в НАТО, это создаст серьезнейшие трудности для нашего оборонного потенциала.
Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, член научного совета Центра Карнеги Алексей Арбатов:
Самая главная и универсальная угроза для нашей национальной безопасности – это федеральная бюрократия. Она разрослась до неимоверных размеров, вышла из-под политического контроля. Ей нет противовесов в законодательной, судебной и региональной власти. Эта бюрократия превратилась естественным путем в государство внутри государства. И винить за это конкретных чиновников наивно. Просто так работают большие системы в соответствие с теорией Паркинсона.
Заложником этой бюрократии становится уже политической руководство, которое все время говорит о необходимости контроля над бюрократией, и вновь признает, что его нет. Бюрократия не позволяет решать ни одну из национальных проблем политического, экономического, военного, внутреннего и внешнего характера. Ресурсы, которые имеются у страны, она растаскивает и неэффективно использует в соответствие с ведомственными интересами, со своими советниками в среде лоббирующих групп, но никак не согласует с национальными интересами. Это общая универсальная скрытая угроза.
Скрытыми я называю угрозы, для которых существуют объективные предпосылки. Они еще не проявились в виде сигналов тревоги и реальных фактов, которые могли бы послужить основой для принятия соответствующих решений о противодействии. У нас прекрасные отношения с Китаем. Но объективно в перспективе 10-15 лет есть предпосылки для серьезного конфликта интересов. Это скрытая угроза, которую надо отслеживать. Это не значит, что все Вооруженные Силы сейчас надо перебрасывать на Дальний Восток.
Но надо быть готовым к тому, что появятся реальные факты, которые подтвердят материализацию этой угрозы. Или возникнет мощное объединение исламских государств при лидерстве и руководстве одного из них, которое создаст ядерное оружие. И почувствуют тогда они себя настолько безнаказанно, что будет брошен вызов другой цивилизации, к которой относится и Россия. Объективные предпосылки для этого существуют. Таких фактов пока что нет. Можно по-разному интерпретировать программы и позиции тех или иных исламских государств. Но за этим надо внимательно следить.
Или же ядерный терроризм. Объективно можно сказать, что расширение международного терроризма и распространение ядерного оружия, материалов и технологий в один прекрасный момент могут слиться воедино и дать нам совершенно катастрофический феномен. Точкой отсчета можно взять недавнее послание президента Путина Федеральному Собранию. Обращают на себя внимание несколько моментов. Во-первых, никогда в прежних посланиях так много внимания не уделялось обороне именно в разрезе строительства и подготовки Вооруженных Сил. Если раньше у нас говорилось, что внутренняя угроза является приоритетной по сравнению с внешней, то детальное внимание обороне в послании президента свидетельствует об изменении приоритетов. Внешние угрозы руководство вновь считает более важными, чем внутренние.
Во-вторых, впервые такое внимание уделено проблемам, которые для нас создают США. Хотя президент назвал Соединенные Штаты только однажды и то, в позитивном ключе, но иносказательно все, что он говорил об обороне, так или иначе было связано с США, их давлением, стремлением проводить политику с позиции силы, диктовать свою волю и действовать вне правового поля, произвольно применяя силовые методы. Такая обеспокоенность в отношении США была высказана впервые с начала 90-г.г. прошлого века.
С другой стороны, обращает на себя внимание, что эта позиция формулируется не в духе холодной войны, не в конфронтационном плавне. Это новый подход. Кроме того, президент вновь вернулся к вопросу о разоружении, казалось бы, прочно забытому на протяжении многих лет. И это тоже радует, потому что разоружение – один из методов снижения угрозы, когда переговоры используются в качестве средства урегулирования конфликта интересов и изменения военного баланса. К сожалению, не было сказано о таких серьезных проблемах нашей обороны, как ситуация с качеством личного состава, которое далеко отстает от минимально приемлемого. Ничего не было сказано о проблеме дедовщины, которая волнует всех и разъедает наши Вооруженные Силы, о коррупции, о нецелевом использовании военных денег, о чем говорит даже Счетная палата в своих официальных отчетах.
Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов:
Не вижу сегодня у американцев потуг на мировое господство. Да, они ведут силовую политику и действуют в соответствии со своей мощью. Даже не с мощью, а с собственным представлением о своей мощи. Потому что уже в Ираке они очень сильно попали в капкан, из которого, я боюсь, их придется вытаскивать с нашей помощью, чего бы не хотелось. Уж очень много раз мы помогали и вытаскивали. Хотелось бы от этого конфликта постоять в стороне. Я не вижу глобального противостояния и в области углеводородов. Есть серьезная обеспокоенность доступом к источникам сырья. Не вижу в этом ничего агрессивного. И мы обеспокоены в том, чтобы Ормузский пролив действовал, чтобы к Персидскому заливу был свободный международный доступ. Это не означает у кого-то отнять нефть и завладеть ей. Это значит, чтобы танкеры шли спокойно, а торговля углеводородами осуществлялась без препятствий. Потому что в стоимость нефти обязательно входит цена ее доставки.
Готовить армию к отражению всех возможных угроз одновременно – это самая страшная угроза сама по себе. Нет лучшего способа разрушить государство, чем готовиться к отражению любых мыслимых войн, которые могут придумать генералы и штатская бюрократия. У нас стратегия национальной безопасности датируется 2000 годом. А за это время мир очень сильно поменялся. Мы до сих пор не можем точно сформулировать нашей армии, каков наиболее вероятный характер конфликтов, к которой ей надо быть готовой и с какого направления наиболее вероятно возникновение этих внешних военных угроз. И армия вынуждена действовать сама. Принята очень мощная программа. Почти 5 трлн. руб. мы собираемся использовать в ближайшие годы. Но в этой программе есть странные дыры: выделяются деньги на строительство подводных ракетоносцев. Я не очень понимаю, какие срочные угрозы мы можем с их помощью компенсировать. И ни рубля не выделено на разработку и строительство беспилотных разведывательных летательных аппаратов. А ведь как показал Ирак, нам надо, прежде всего, обеспечить интегральное поле боя для сил общего назначения. Это системы связи, обнаружения, разведки, передачи информации, это спутниковая группировка. Это очень комплексная вещь. От того, что мы купим новый самолет и новый танк, мы ничего не модернизируем. Новый танк может прыгать с кочки на кочку, стреляя при этом, но не станет при этом системой оружия. Его нужно вписать в общую интегральную схему ведения боевых действий. Если взять послание президента, то только демографическая проблема у него вызывала не меньшее беспокойство, чем армейская.
Самой характерной чертой этого послания для меня лично стало то, что это был не традиционный стратегический документ, где президент описывает положение страны и закладывает векторы будущего развития. На самом деле, это было не послание Федеральному Собранию, а, скорее, предвыборный манифест. Сработает ли демографическая программа, станет ясно через 17-20 лет, а политический предвыборный эффект появится уже сегодня. Как написала одна газета, в женских консультациях только и разговоров, что о послании президента.
Главной нашей проблемой в военной сфере, как мне кажется, является то, что у нас армия не той страны. Мы по-прежнему пытаемся модернизировать советскую армию в отсутствие СССР. Эта армия создавалась под другие задачи другими структурами. Она не удивилась бы, если бы получила приказ продемонстрировать военно-морское знание у берегов Африки или предоставить кубинцам транспортные самолеты для ведения войны в Анголе. Она бы совершенно не удивилась, если бы стояла задача перехватить коммуникации натовских союзников в Атлантике, и нужно для этого море подводных лодок. Если был бы отдан приказ высадить десант в Никарагуа для помощи сандинистам, он был бы выполнен. Но все эти задачи не имеют ничего общего с интересами национальной безопасности нынешней России.
Самое главное, что мы пока не создали армию, которая бы отвечала интересам военной безопасности страны. Я понимаю, что армия – это живой организм. Может быть, самым рациональным способом было бы «закрыть» эту армию и начать строить другую с нуля. Но это же миллионы людей, которые выбрали военную специальность добровольно, потому что их позвала Родина, долг. И у Родины перед ними тоже есть свои обязательства. Им нельзя сказать «Извините, мы ошиблись». Но стране нельзя существовать с армией, которая не приспособлена для решения задач по обеспечению ее безопасности.
Вице-президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов:
Я не согласен, что нет стратегических угроз для России. Они были, есть и всегда будут, пока Россия будет занимать стратегическое положение в мире. НАТО не создает прямой военной угрозы? Как военные люди, мы знаем, что если человек ходит с ружьем и целится, то создает угрозу. НАТО - силовой инструмент установления глобального господства, инструмент войны за глобальные ресурсы и ключевые районы мира. Наша бюрократия – это следствие той системы, которая существует.
А главная угроза -нелигимность или полулегитимность власть, непрофессионализм во властном окружении президента и правительства. Идеология этой угрозы лежит в формуле, когда власть, начиная с президента, думает одно, говорит другое, а делает третье. Это и есть главная причина всеобщей коррупции, и всеобщая угроза, потому что власть не сформулировала геополитическую идею. С кем Россия позиционирует себя в этом мире? Власть не сформулировала модель того государства и общества, которое строит. Мы постоянно видим импровизации в виде демографических и прочих предвыборных «вывихов». Нация не концентрируется вокруг геополитической мечты, идеи, модели, которую мы все строим. А главная причина глобальной угрозы – однополярность и неограниченность действий США, их военной мощи и НАТО никакими нормами международного права.
Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН генерал-майор Владимир Дворкин:
Хотя и медленно, но трансформация НАТО идет. С 90-х г.г. сухопутная часть блока сократилась на 35%, военно-воздушные силы – на 40%, и на 30% ВМФ. Но само продвижение НАТО на восток создает трещину. Как-то митрополит Калиниградский и Смоленский Кирилл сказал, что Россия – не государство, не страна, а континент. И отсечение его создает разлом, который может привести в будущем к конфликтам. Именно в этом я вижу опасность того, что Россия будет постепенно двигаться в сторону изоляции при расширении НАТО и при расширении ЕС, хотя это более длительный процесс. Например, такая трещина, как научно-технологический разрыв, который, прежде всего, заметен по оснащению и структуре Вооруженных Сил.
Россия будет оставаться здесь в изоляции, а расширение НАТО будет происходить, в том числе и за счет такого колоссального отрыва. Это создаст угрозу именно такой изоляции и сужению пространства такой деятельности.
Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, член научного совета Центра Карнеги Алексей Арбатов:
При всем уважении к владыке Кириллу, это типичный пример красивостей, под которыми нет никакого смысла. Россия – континент, и это комплимент? Антарктида – это континент, как и Австралия. Это великие державы? Говорят, что Россия – мост между востоком и западом. Извините, я не хочу быть никаким мостом, желаю, чтобы моя страна имела собственные интересы и собственную позицию, а не служила кому-то мостом, чтобы через него ходили туда-сюда.
Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов:
С НАТО произошла самая большая трагедия, которая может произойти с союзом коллективной обороны. А именно так замысливалась эта организация. Я думаю, она перестала ей быть. Она потеряла нити и противника, и сейчас лихорадочно ищет и то, и другое. Брюссельская бюрократия так просто не разбежится. А найти нити в новых условиях не очень сложно.
Я напомню, что в Афганистане, когда американцы начали операцию «Возмездие» за теракты сентября 2001г., в НАТО впервые воспользовались 5-й статьей своего устава – Декларации НАТО, которая предполагает, что нападение на одного – это нападение на всех. И впервые в НАТО приняли резолюцию, что будут помогать американцам. Не Америка НАТО, а европейские члены хотели помочь США в борьбе с афганским «Талибаном». На это американцы ответили: «Спасибо, не надо. Нам этот якорь на ногах не нужен. Мы разберемся сами». А из реальных союзников первым позвонил Путин. Мы очень помогли американцам в Афганистане. Помогли Пакистан и Великобритания. Лондон имеет большой опыт работы в этом регионе, знание языков и т.д.
А то, что ненависть к НАТО распаляют и используют во всяких политических целях, как это было в Крыму… Конечно, глупо сделал Ющенко, когда в такой момент заговорил о вступлении в НАТО, и когда пришел корабль. Хотя маневры плановые и никаких баз они не хотели там создавать.
Вице-президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов:
Почему в России опасаются вступления Украины и Грузии в НАТО? Если следовать логике, что НАТО - это цветочки в красивом букете, то, конечно, опасаться нечего. Но Россия в этих странах теряет геополитические позиции, то есть, сокращает возможность разностороннего сотрудничества. Территории в НАТО не принимают для того, чтобы устраивать застолья. Страны, вступающие в Альянс, автоматически передают свои территории, Вооруженные Силы и весь потенциал в распоряжение блока. Мы видим, для чего это делается.
На территории Украины уже проецируется размещение элементов ПРО США. Конечно, нам объяснят, что против иранских ракет. Но мы-то понимаем для чего это. Уйдет наш Черноморский флот, появятся другие корабли. Понятно, что украинская оборонная промышленность будет немедленно остановлена. У нас разрушится кооперация. Но самое главное, с северо-запада, за исключением Беларуси, вокруг России создается дуга военных баз, военной инфраструктуры из стран Балтии, Украины, Черноморского побережья, Грузии, Азербайджана.
Идет такой охват именно военными структурами, которые в любой момент по команде из Вашингтона или Брюсселя будут готовы действовать против России.
Здесь говорят о сокращении НАТО. Но есть цифры, насколько повысился потенциал НАТО после первой и второй «волн» расширения. Он укрепляется с каждым днем. Сокращается то, что отработано и не нужно. В целом, боевой потенциал блока растет. Против кого сегодня готовится обороняться НАТО? Такой угрозы нет. Значит, это мощная, агрессивная наступательная бомбардировка. На себе ее уже почувствовали сербы и иракцы.
На этом фоне Россия должна активнее вести себя, как постоянный член Совбеза ООН. В коалиции с Китаем, Францией и мировым сообществом в целом она должна потребовать неуклонного соблюдения принципов и норм устава ООН всеми государствами, независимо от их мощи и амбиций. Россия, сотрудничая с НАТО, должна добиваться защиты своих национальных интересов. Но сейчас сотрудничество с блоком – односторонний процесс нажима на Россию, которая постоянно уступает. В пользу России не решен ни один вопрос! В том числе ставились вопросы сокращения военной активности у российских границ, о ненаращивании и переориентации военной инфраструктуры.
Мы давно ставим вопрос, чтобы новые члены НАТО были ограничены Договором об обычных вооружениях в Европе. Но они ничем не ограничены. Поэтому Россия должна задействовать весь спектр политических рычагов влияния, начиная с ООН, ЕС, задействовать экономические рычаги. Не случайно говорят, что газовая труба превратилась в стратегическое оружие. Только не так, как против Украины – ломовым порядком. И, конечно, Россия должна реагировать в отношении угроз и военными средствами. Надо не играть в поддавки, что мы делаем много лет, а вовремя ставить ультиматум. Не надо бояться, что нас не примут в ВТО, и все мы здесь вымрем.
Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, член научного совета Центра Карнеги Алексей Арбатов:
Расширение НАТО на Украину – крайне негативный поворот во всей глобальной политике после холодной войны. Это, в принципе, может вызвать возврат к холодной войне. Конечно, не глобальный, потому что уже нет противостояния двух блоков. Это будет, скорее, более ограниченный по характеру, но серьезный конфликт.
Считаю, что расширение НАТО на Украину, как и изначально расширение блока в государствах Центральной Европы, стало исторической ошибкой Запада. Это хуже, чем преступление, это ошибка.
Но не могу не сказать и о другом. Почему Армения, Таджикистан, Белоруссия не стремятся в НАТО? А почему Украина, Грузия, Молдова, Азербайджан или прямо заявили об этом, или собираются заявить? Наверное, не потому что просто НАТО наступает на Москву, и подминает все, что лежит на пути. А потому что у окружающих нас государств, я исключаю Центральную Европу, есть опасения по поводу своей безопасности. Ее защиту они связывают не с Россией, а с теми, кто может предоставить им покровительство против России. Оправданно ли это, или нет? В основном, нет. Но это политическая реальность.
Часть украинской элиты, которая сейчас пришла к власти, чувствует определенную угрозу своей безопасности. Молдова, Грузия, Азербайджан – то же самое. Кроме Украины, все эти государства – расчлененные, у которых есть отделившиеся части, которые прямо или косвенно пользуются покровительством России. Во всяком случае, без нее они вряд ли отстояли бы свою де-факто независимость или автономию. А украинское общество глубоко расколото. Большинство населения против вступления в НАТО, а политическая элита – за. Это создает рецепт для огромного внутреннего конфликта.
То, что произошло в Феодосии, не случайность. Это первая ласточка будущих штормов, если и дальше украинская верхушка напролом будет втягивать страну в НАТО, не считаясь с мнением общественности, с тем, что есть возражения со стороны России. То, что произошло в Феодосии, будет по всей Украине и с самыми непредсказуемыми последствиями. Из всех возможных сценариев только Украина может вернуть мир к холодной войне между Россией и Западом.
Российская политика, когда происходило расширение НАТО, сводилась к лозунгу «Не позволим!». Когда расширение все же происходило, мы говорили «Ну, и ладно». Теперь и в третий раз от Москвы ожидают той же апатичной реакции. Ведь мы же проглотили поглощение НАТО стран Балтии, которые граничат с нами. Почему нельзя Украине? В этом виноваты мы. Каждое суверенное государство имеет право присоединяться к тому союзу, что нравится.
Но мы выдвигаем два требования. Во-первых, это должно быть волеизъявление народа с проведенным референдумом. И работать российские наблюдатели должны вместе с западными, а не они - в западных областях, а мы - в восточных. Этот эксперимент должен быть чистым, чтобы его результаты не вызвали гражданскую войну. Во-вторых, поскольку значение вступления Украины в НАТО превышает все предыдущие в 10 раз, мы требуем целого ряда соглашений и гарантий, которые гарантировали неразрастание военной угрозы для нас. Неразмещение баз, дополнительных войск, ядерного оружия. На все должны быть переговоры и проверяемые соглашения. А не так, как было в 1997г., когда подписали общий документ и сказали, что решили все проблемы. А потом случалась Югославия, и оказалось, что не решили ничего.
Мы можем поставить вопрос о полном выводе американского ядерного тактического оружия из Европы, потому что никакими другими соображениями, кроме как противостоянием с Россией это не обусловлено. Нужна активная наступательная политика. На саммите G-8 мы обсуждаем вопросы здравоохранения и образования, но есть более важные и насущные острые вопросы, такие, как ядерное нераспространение, терроризм. У нас разрушена вся система договоров по ядерному и обычному оружию. Надо ставить об этом вопросы. Не надо бояться огорчить наших партнеров. Такого рода политика может или остановить расширение НАТО на Украину, или, если все-таки это произойдет, вставить это в такой контекст, который снимет для России все военные угрозы такого расширения.
Вице-президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов:
Несколько слов о российском ядерном зонтике. Ядерное оружие и, прежде всего, его стратегическая компонента, сдерживает от крупномасштабной агрессии. В военной доктрине России написано, что мы применим ядерное оружие только в критической ситуации, когда будет совершена широкомасштабная агрессия, и появится угроза существованию нашего государства. Но ядерное оружие не спасен от расширения НАТО и военного давления на принимаемые политические решения, уступки и прочее.
Сущность нашего натовского окружения можно рассматривать в двух плоскостях. Это реальная военная угроза, при которой НАТО может развязать боевые действия. Их вторая задача – под прицелом заставлять политическое руководство России принимать решения в экономике, территориальных спорах, политике, выгодные западным странам. На Западе появилось несколько информационных сообщений о деградации нашего ядерного потенциала. Там достаточно объективно отражено соотношение стратегических ядерных потенциалов. Но вывод о том, что США сегодня могут нанести по нам обезоруживающий удар, пока не верен.
Но в обозримом будущем, даже если Россия будет такими темпами развивать свой ядерный потенциал, весьма вероятно другое развитие событий. Не нанесение ядерных ударов, а полное «вышибание» нашего ядерного потенциала обычными средствами. Это случится, когда российский ядерный потенциал опустится до определенного уровня, а американская противоракетная система, которую уже размещают на территории Польши, других стран Европы, и выбирают места для нее на Украине, будет способна гарантированно перехватить те оставшиеся 200-300 боеголовок. Тогда вполне вероятен удар обычными средствами, чтобы нейтрализовать наши подвижные комплексы, лодки, стоящие у пирсов и т.д.
Президент Института стратегических оценок Александр Коновалов:
(Об Абхазии и ЮО) В мире существует противоречие между правом наций на самоопределение, которое провозглашено и признано, и принципом нерушимости границ. Во всех конфликтах под каждой ссылкой есть серьезные юридические основания. Мир пока не выбрал, какому принципу отдать преимущество.
Американское разведывательное сообщество посчитало, что в мире есть более 100 стран, где национальные меньшинства составляют более 1 млн. человек. В 1975 году акт в Хельсинки подписали 35 государств - вся Европа, плюс Америка и Канада. Сегодня только в одной Европе есть 55 официально признанных государств. Кто-нибудь мог себе представить, что политическая карта так изменится? Это финальный вариант?
До недавнего времени позиция Россия была однозначной. Мне кажется, что она и сейчас в принципе такая же. Мы выступаем за территориальную целостность государств в границах, которые признаны ООН. Но недавно президент Путин сделал одно весьма характерное заявление. Он сказал, что поскольку речь идет о возможном предоставлении независимости Косово, мы готовы пересмотреть отношение к проблеме Абхазии и Южной Осетии, что они имеют такое же право на самоопределение, которое, возможно, получат косовские албанцы. Как мне кажется, занимать такую позицию для России было бы чрезвычайно опасно. С одной стороны, там люди с российскими паспортами, российские граждане, и мы обязаны их защищать и заботиться о них. Делать это территориальными приобретениями и включать в состав России? Я не уверен, что все они захотят включаться в состав России. Независимость хотят получить все, а куда-то входить и подчиняться кому-либо, это не совсем так. Во-вторых, если живешь в хрустальном доме, нельзя бросаться камнями.
Если мы признаем право абхазов или осетин выйти из состава Грузии, которое может быть определено историческими документами, то, как быть тогда с Северным Кавказом и другими регионами России, где вполне возможны сепаратистские настроения? Чечня никогда добровольно в Россию не входила, в отличие от Грузии, Украины или Казахстана. Если бы Грузия в свое время не вошла в состав России, она бы сейчас была бы Персией или Турцией. Грузии не было бы. Но на Северном Кавказе ситуация у нас очень шаткая и опасная. Если начать выделять все автономии, которые хотят стать независимыми государствами, и предоставлять эту независимость, я очень боюсь, что пожар перекинется на нашу национальную территорию.
Читайте нас в Telegram, ВКонтакте и Одноклассниках
